— Не с нашими людьми. Но я в восторге от вашей
реакции!… Вы все принимаете так близко к сердцу. Неприятность в том, что наши
психоскопы обнаружили в Галактике наличие разумной жизни. Не скажу, что все
обрадовались или огорчились, это был ценнейший материал, который надо было изучать…
и мы изучили. Мы изучали около тысячи лет…
Мрак сказал саркастически:
— Всего-то?
Он думал, что прозвучит язвительно, но Глинкерн кивнул:
— Вы правы, делать выводы пришлось в спешке.
Обнаруженная раса вдруг проявила тенденцию к стремительному развитию. Просто
взрыв, не развитие! Возможно, точно так же развивались и мы… пока не было
достигнуто индивидуальное бессмертие. Мы тщательно изучили эту расу. С великой
болью в сердце все ученые единодушно — это редкий случай — приняли решение о
полном уничтожении этой расы. Олег побледнел так, что даже уши стали белыми. К
счастью, Глинкерн в это время смотрел на экран. По нему метались цветовые
сполохи, стремительно проносились зигзаги, изломанные молнии, слышался скрежет,
тонкий писк и тяжелые удары в диапазоне инфразвука.
— А почему? — спросил Мрак.
— Они — болезнь, — сказал Глинкерн бесстрастно.
— Они — раковая опухоль Вселенной. Они разрушают все,
до чего могут дотянуться. Они живут в смраде, нечистотах, убивают друг друга…
не только в непонятных войнах, но и просто от злобы и ненависти. Они
разрушители по самой природе. Если выйдут в космос, то любой упорядоченности
будет положен конец. Наступит эра Хаоса.
— А они… в космос?
— Сами еще нет, — ответил Глинкерн.
— Но уже дерзают запускать автоматические зонды. Нет,
не сравнимые с нашими автоматическими заводами, но…
Мрак спросил настойчиво:
— А как намереваетесь… конкретно? Глинкерн взглянул на
него искоса:
— Вы так возбуждены… Уж не намереваетесь ли отправиться
туда лично?… Нет, это было бы слишком даже для воинственно настроенных гозиял.
Никто из нас не в состоянии выдержать вид горящих зданий или убитых живых
существ. Нет, сейчас закончили готовить автоматический зонд с нужным запасом
антивещества. Пока на рассмотрении два варианта: один — нацелить корабль в
звезду, вокруг которой вращается их единственная заселенная планета, второй — в
звезду, что в четырех с половиной световых годах. В первом случае вспышка
сверхновой сожжет все планеты, во втором — уничтожит лишь радиацией все живое.
Ну, может быть, выживут некоторые микроорганизмы, что живут в глубине горных
пород.
Мрак сказал тяжело:
— Полагаю, ваши специалисты склоняются к первому
варианту?
Глинкерн взглянул на него с уважением:
— Вы сразу схватываете суть проблемы! Дело в том, что
даже микроорганизмы могут нести в себе эту программу разрушения. Ведь источник
жизни на планете один. И все подобны друг другу…
— Да-да, — сказал Мрак.
— Через пару миллиардов лет из этих микроорганизмов
могут снова появиться эти люди. И снова начнут разрушение. Верно?
— Верно, — согласился Глинкерн.
— Генетический код там один на всех. А разумная жизнь
там может развиться гораздо раньше. Через миллиард, а то и полмиллиарда лет.
— Да, — сказал Мрак с тяжелым сарказмом, —
это ж так близко!
— Да, — подтвердил Глинкерн, Мрак посмотрел с
подозрением: в самом ли деле такой двойник Олега, что с юмором так же густо,
как с метеорами в межгалактическом пространстве.
— Мы должны решать… решительно. Потому вы, годзияльцы,
очень кстати. Сто миллиардов решительно настроенных людей…
Олег сказал негромко:
— Увы, не все сто миллиардов настроены решительно. Но,
уверяю, большая часть — люди… склонные к действиям.
— Как видите, — сказал Глинкерн, — мы сами
делаем к вам, гозиялам, первый шаг. Вы хотели перемен в обществе? Вот вам
начало перемен.
Олег наклонил голову. Мрак посмотрел на него, на Глин
-керна, сказал с расстановкой:
— Это очень серьезное решение. Мы обдумаем и ответим…
за всю Гозиялу.
— Неужели вы…
— вырвалось у Глинкерна.
— Да, — ответил Мрак важно, — уполномочены.
Мы — полномочные и чрезвычайные поверенные.
Олег сердито посмотрел на Мрака, добавил поспешно:
— Но пока это надо сохранить в тайне.
Уже вечером, когда отдыхали в роскошном саду, Олег сказал
негромко:
— Я просмотрел координаты той опасной планеты.
— Можешь не объяснять, — сказал Мрак.
— Я знаю, почему Тарху стало плохо.
Олег сказал тоскливо:
— Ты не прав. Тарх может грустить о любой планете, о
любой погубленной красивой бабочке… Но здесь ты угадал: они нацелили корабль в
наше Солнце. Уже готов, сейчас его догружают антивеществом. Вернее, уже
загрузили, курс заложен в комп. Фактически корабль готов к старту. Я смотрел
эту махину! До сих пор колени дрожат.
— Да они у тебя всегда дрожат. А сейчас что с тобой?
Действовать надо, я ты…
Олег поднял на него тоскующий взгляд. Мрак тяжело сел рядом.
Олег сказал с отчаянием:
— Мрак, мне страшно тебе сказать…
— Говори, я от тебя всего наслушался.
— Мрак, они… правы. Я сам перебрал по косточкам всю
историю человечества. Эти лабуняне еще корректны в словах! Я бы не назвал
человечество теми же словами. А покруче, другими словцами. Теми, что
человечество заслуживает. Это та гниль, что все разрушает вокруг себя.
Человечество — этот такой ничтожненький процент от всей массы живых существ —
ухитрилось так загадить планету… Не просто загадить, а так, что видно в
астрономических масштабах! Не только расширение озоновой дыры, оно виновато кое
в чем похлеще…
Мрак сказал сочувствующе:
— Может быть, тебе рассольчику?
— Да иди ты… Не понимаешь?
— Не понимаю, — признался Мрак.
— Мрак, лабуняне… сумели преодолеть все свои кризисы.
Но, полагаю, у них их и не было… в такой степени. Я вижу их мир, их
цивилизацию. Она вся служит человеку. Здесь человек — бог. А у нас человек —
лишь топливо для идей, для экспериментов разных диктаторов. Человека швыряют в
войны, над ним властвуют другие люди, а не идеи, его заставляют делать не то,
что он может и должен… Да и вообще, Мрак, мы все произошли от хищного зверя. Я
смотрел происхождение лабунян, у нас почти одинаковый предок, но… понимаешь, их
предок — такая же обезьяна питалась исключительно растительной пищей!… А вот
наша наряду с листьями и корешками не брезговала и птичьими яйцами, а когда
отыскивала зазевавшуюся ящерицу или птицу, то жрала с великим удовольствием,
пьянея от вкуса крови… Мрак подумал, облизнулся.
