Она произнесла мягко:
— Эта философия сделает вас обоих счастливыми. Вы
ощутите, какое это счастье — служить нам, разделять с нами наши идеи, взгляды,
образ мыслей, наши ценности… Я сейчас для вас сформирую основы мировоззрения,
что гармонично оттолкнется от ваших ценностей, сразу введет в мир… в другой
мир. Вы ощутите, какое это счастье — помогать нам, участвовать с нами в нашей
жизни…
— Да-да, — повторил Олег влюбленно. Мрак сказал
резко:
— На фиг! Не надо нам этого.
Она смотрела на него с победной улыбкой.
— Вы только прочтите, — сказала она мягко.
— Прочтите только первые фразы. Если не захотите
прочесть до конца, то я признаю, что не права. Согласны?
— Да, — ответил Олег.
— Нет, — ответил Мрак угрюмо.
— Мрак, — сказал Олег с мягкой
настойчивостью, — мы должны прочесть. Мы просто обязаны. Не понравится —
не станем менять свои взгляды, но если они в самом деле правы…
Игарка улыбнулась, бросила весело:
— Обед на столе! Поспешите!
Она исчезла, а Мрак, вскипев, ухватил Олега за плечо,
развернулся и заорал прямо в лицо:
— Дурак!… Мало ли как они построят фразы!… Я не хочу их
вообще слушать! Они не могут быть правы!
— Почему?
Глаза Мрака стали бешеные, он прорычал, удлиняя клыки:
— Потому что правы только мы!
Олег молча отстранил его, вышел из дома, двигаясь, как
слепой, неверными шагами и щупая перед собой воздух.
Когда через пару часов он так и не вернулся, Мрак вылез
из-за компа, уже успел пошарить по всему Шару, Игарна унеслась пообщаться с
соотечественниками. Несмотря на декларируемое желание побыть в одиночестве,
она, как и все термиты и тараканы, по мнению озлобленного Мрака, чувствовала
необходимость соприкосновения с телами себе подобных.
Олег все еще сидел у озера. На том же месте, заметил Мрак,
где впервые встретили Игарку. Сидел как болванчик, глаза бессмысленно уставились
в воду. Мрак тряхнул его за плечо:
— Эй, не спи! Замерзнешь.
Олег вздрогнул, по телу прошла волна, а кожа сразу
потеплела. Мрак сказал пытливо:
— Что на этот раз?
— Мрак… это ты, Мрак… Да просто я погрузился в
размышления.
— Ага, погрузился, — повторил Мрак.
— Когда погружаешься, надо не забывать выныривать. Хоть
иногда. За глотком свежего воздуха. Понял? Там, на глубине, в размышлениях, он
не совсем чистый. Я бы сказал даже, с обратным вектором.
— Слова-то какие, — буркнул Олег.
— Размышления в самом деле могут показаться затхлыми,
так как идут от нашего извечного: «кто виноват?» и «что делать?» Но без них
тоже теряем направление. Гадко мне, Мрак. Чувствую, слишком рано мы вышли в
Большой Космос. Не готовы. Приходится не просто сталкиваться с такими
проблемами, что… а тут еще надо решать, ибо промедление смерти подобно. Что
есть мы, земляне, и эти лабуняне в нашей Вселенной? Во Вселенной, за которой
признаем жизнь и даже возможность некого интеллекта? Где мы в этом
сверхгигантском организме, какова наша роль? Что нам предназначено, чего от нас
Вселенная ждет, а чего делать никак нельзя?
— Действий она ждет, — ответил Мрак.
— Ей давно надоели эти слюни. И философия.
— Действий…
— ответил Олег тоскливо.
— Для Вселенной — все есть действие. Я уподобляю ее
сверхорганизму, в котором и скелет… возможно, и плоть, и нервы, и кровеносная
система… Мы, пока летели, убедились, что космос… гм… устроен сложно… но что в
этом организме мы?
— Мозг, — сказал Мрак гордо.
— А все остальное — задница.
— Ну, на мозг, — протянул Олег, — на весь
мозг не тянем. Даже на мозжечок или участок коры слабо… Ребенок, к твоему
сведению, вылупляется уже с мозгом. А вот к мысли, рождаемой мозгом, твоя
догадка близка. Легкой такой мимолетной мысли! Скользнула и пропала. Или — скользнула
и… задержалась, зацепилась за что-то. Начала развиваться, обрастать деталями.
Мрак подумал, хмыкнул:
— Значитца, мысли взрослого человека?
— Пожалуй, — сказал Олег осторожно. Тут же
пожалел, ибо Мрак кровожадно воскликнул:
— Ага, а эти земноводные — детская мысль?
— Скорее, предыдущая, — поправил Олег поневоле.
— Учитывай процессы во Вселенной! Тут миллион лет —
вообще не время. Да, я бы назвал ее, да, предыдущей мыслью.
Мрак задумался, брови сошлись на переносице, кожа на скулах
натянулась. Олег с тревогой заметил, что нижняя челюсть воинственно подалась
вперед.
— Эй-эй, — сказал он предостерегающе.
— Не делай никаких выводов! Это только предположение.
— А что, — протянул Мрак с хмурым
удовлетворением, — впервые мне кажется, что в философии что-то есть… Все
человечество — это мысль… Мысль бога, если уж высоким штилем. Та самая
беспокойная мысль, что даже богу мешает почить на лаврах, просто балдеть,
оттягиваться, ловить кайф… после того, как сотворил мир, Адама и Еву, Имира,
Прадуб и прочие достопримечательности. И хотя у нас таких любителей
оттягиваться и балдеть все больше, но, видимо, пока что человечество в целом —
мысль беспокойная. Избавиться от этой мысли есть только два варианта…
Олег следил за развитием темы с беспокойством, спросил
подозрительно:
— Два? Какие?
— Либо поддаться, — растолковал Мрак
покровительственно, — принять ее, либо… отмахнуться. Отдать предпочтение
другой мысли. Или желанию, тебе виднее, что точнее. В смысле, полежать,
оттянуться, понаслаждаться жизнью. В этом случае ты понимаешь, что будет с той,
первой мыслью…
Олег буркнул:
— Она исчезнет.
— Она будет стерта, — согласился Мрак.
— Вытеснена. Заменена. Ну, за дело?… Эх, люблю я
философию — мать ее всех наук!
Глава 33
В Шаре давно не было предательств, измен, переворотов,
попыток захватить власть, как говорится, над миром. Практически, все десять
миллионов лет истории прошли без этих рецидивов болезни роста. Только из
истории, от которой не сохранилось никаких свидетельств, кроме пересказов, в
Шаре знали о всяких нехороших попытках насчет власти, но, будучи существами
осторожными, в самом важном месте сохранили систему допусков.
Простенькая такая система, примитивная даже: всего лишь
точная молекулярная копия тех, кто имеет право входа. Плюс — точные координаты
каждого, кому вход разрешен.
Над последним моментом Мрак задумался надолго.
— Точную копию, — сказал он, — создать раз
плюнуть. То ли делов, что малость атомы передвинуть!… Но автоматика с ума
сойдет, когда сразу двое окажутся на локаторе. Да еще в разных местах.
