Мрак сказал убежденно, хотя сердце колотилось, как у
бегущего от волка зайца:
— Олег, у тебя все всегда получалось!… Не тем макаром,
так другим. Но получалось. Пусть даже не то, что ты хотел.
— Ну, спасибо, — прошептал Олег. Мрак с
облегчением похлопал его по спине.
— Поздравляю, ты вернулся. Целым.
Глава 4
Однако дни шли, Олег либо уходил в лес, и тогда Мрак
незаметно прокрадывался за ним, либо запирался в своей комнате. Мрак, ессно,
следил за ним по экранам мониторов. Друг болен, оставлять без наблюдения
нельзя.
Мрачнел Олег все больше, Мрак однажды наорал, пытаясь
встряхнуть, Олег сказал торопливо:
— Мрак, не кричи… Ты не понимаешь. Да, я много сейчас
могу… даже сам еще не знаю, на что способен мой организм. Но это мой организм,
а не я! Я остался таким же дураком, каким вышел из Леса!… Ну, конечно, у меня
есть какой-то опыт… Мрак хмыкнул:
— Ну да, какой-то. Совсем маленький. Если считать год
за день. Нет, за час!…
— Мрак, я не о том. По сути, меня сейчас и человеком не
назовут, если вдруг явлюсь в том… гм… в чем могу. Но я настолько до мозга
костей человек, что половина этих двуногих, что носится по планете, куда
возвышеннее меня, одухотвореннее, ближе к совершенству! Может быть, потому, что
мы вышли из Леса, а они — из города? Из мира компьютеров и Интернета?
Мрак отмахнулся:
— Это они просто чаще руки моют. И зубы трут дважды в
сутки, представляешь?… Утром и на ночь. Прямо больные какие-то. Нет, Олег, они
такие же.
— То и оно, — сказал Олег.
— Они такие же, я такой же… Я могу этот дом пройти
насквозь, могу рельс хоть согнуть, хоть разорвать, как гнилую нитку, вижу
такое, такое… Нет-нет, убери воду, я уже как-то хитрю, стараюсь смотреть
по-старому. Я могу больше, в сто тысяч раз больше, но я такой же, как и они!… А
они такие же, как и я, который вышел из Леса!… Это меня и пугает!
Мрак удивился:
— Что пугает? Что они такие тупые или что ты такой…
недоразвитый? Ты, всегда такой четкий на слова, сейчас сам путаешься, как
интеллигент в соплях.
Олег отмахнулся:
— Да что мне они… С них какой спрос?… Родились,
помельтешили перед глазами, исчезли. А я иду по странам и эпохам, сам создавал
и державы, и религии, и…
Он поперхнулся. Мрак сказал услужливо:
— Если ты про эйнастию, то я молчу, молчу! Ни слова не
скажу, не напомню.
Олег скрипнул зубами, лицо потемнело, но сдержался, только
голос стал хриплый, скрежещущий:
—Но я остался таким же. Не умным, не мудрым, а всего лишь
много знающим. Теперь вроде бы смутно понимаю, что не может один человек так уж
высоко взлететь над своим племенем, даже если ему еще и третью нервную систему
включить, и мозг как у слона отрастить!
Мрак помолчал, взгляд его блуждал поверх головы Олега. А
когда заговорил, Олег ощутил напряжение в обычно спокойном и насмешливом голосе
Мрака:
— Олег, а ты помнишь? — Что?
— Помнишь, как мы вышли из Леса?…..
— Ну…
— Помнишь нашу полную беспомощность, наш страх, наше
полное непонимание…
Олег покосился с удивлением:
— Да? Мне казалось, что это только мы с Тархом трусили.
Вернее, только я, Тарх трусить не умел. Но ты?
— Я не трусил, — признался Мрак, — как и
сейчас не трушу. Но я тогда ни хрена не понимал, как и сейчас не понимаю. Но я бросался
в бой, мы все бросались… и побеждали. Более того, мы делали доброе дело. Ну, не
понимаешь больше половины сейчас… ладно, оба ни черта не понимаем! Ну и что?
Надо вперед. Мы ведь все эти годы, все эти тысячи и тысячи лет чем занимались?…
Не знаю, что делал ты, но последнее великое мое дело, это когда Перо из клюва…
Пора, Олег, снова за дела… что по плечу только нам. Возможно, призыв Тарха… это
как раз то, что нас заставит вылезти из болота.
Олег не отвечал, но воздух вроде бы похолодел. Мрак присмотрелся,
шерсть сама по себе поднялась на затылке. Олег сидел неподвижно, глаза закрыл,
голова откинулась на спинку кресла. Отдыхает человек, расслабил мышцы… Ничего с
ним вроде бы не происходит, только чуть побледнел… правда, странно так
побледнел. Не лицом, как бледнеют все, а побледнели и руки, и шея, и кожа на
груди — даже посерел, Мраку почудилось что-то металлическое.
Он спросил нервно:
— Ты что? Кожу ожелезнил?
Веки Олега поднялись медленно, тяжело, словно поднимал
чугунные ставни. Мрак застыл, белки глаз волхва серые, с металлическим отливом.
Губы Олега шевельнулись. Мрак стиснул зубы, кулаки сжались так, что ногти
впились в ладони. Голос Олега прозвучал, густой и одновременно тонкий, с
множеством оттенков, словно дюжина человек заговорила одновременно разными
голосами:
— Зачем только кожу?
— А что… и мясо?
— И… мясо, — ответил Олег. Он говорил медленно, с
усилием, Мрак видел, как старательно Олег чистит свой голос, убирая из него все
лишнее. Через несколько мгновений голос звучал уже почти неотличимо от
прежнего:
— И кости… Да и вообще…
Мрак сказал нервно:
— Знаешь, Олег, ты меня впервые… впервые пугаешь.
— А что не так?
— А ты, что… в самом деле и внутри железный? Олег
проговорил медленно:
— Мрак, это неплохо, конечно, железная шкура и
танталовые кости. Убережет от удара по голове. Даже если кувалдой… Но, знаешь
ли, я не хочу… да и не могу остановиться вот так на полдороге. Аристотель
сказал, что стыдно состариться, так и не узнав, на что способны твои дух и
тело. А может, и не Аристотель… не помню. Странные выверты памяти: рыжую
бородку и оспины по всему лицу помню, а имя подзабыл…
Мрак встал, вышел, нарочито громко топая, на кухню. Слышно
было, как хлопнул холодильник.
— А пиво пьешь? — донесся голос.
— Или заржавеешь?
Олег осторожно поднялся:
— Дай подумать…
— Ха, подумать!… Он будет думать, видите ли! Ты не ЭВМ
случаем? Или вычислительный киборг?
— Если бы, Мрак… В том-то и дело, что могу больше,
намного больше… чем человек и чем даже киборг… но я все тот же! Ну и что мне
все те знания… а ведь они в самом деле были когда-то знаниями! Но куда теперь с
двенадцатью тысячами способов запрягать лошадь, тремя тысячами способов выделки
хомутов?… Где мне пригодятся все тонкости жертвоприношений лягушек у гиксосов?
Мрак стиснул зубы, промолчал, только кожа покрылась крупной
сыпью. Рука задумавшегося Олега удлинилась, стала тонкой, как виноградная лоза,
такой же узловатой и корявой. В дверном проеме был виден холодильник, эта
нечеловеческая рука дотянулась до едва заметной утопленной ручки, пальцы
зацепились, блеснул электрический свет.
