Мелькнула мысль, что вот теперь-то он может выглядеть так,
как хочет. Он может принять личину любого человека, а уж подправить свою
собственную, так и вовсе пустячок, о котором не стоит раздумывать. Р-р-раз, и
готово!
Он заколебался, ведь это Мрак вот так, раз, и готово, а он —
вечно рефлексирующий Олег, он по своей природе не может вот так, а если сможет,
то это будет уже не Олег… Еще не Мрак, для Мрака надо много чего, но уже не
будет Олегом.
Дверь в ванную распахнулась, ввалился заспанный Мрак.
Выглядел он гораздо лучше, чем вчера, синева голодающей курицы спала, а впадины
на щеках начали заполняться.
— Любуешься? — спросил он саркастически.
— Если Ирму обидишь, я тебя сам удушу.
— Ирму? — переспросил Олег.
— Это кто?… А, твой подобранный птенчик… Нет, Мрак, мне
не до бабс. Я стою на пороге такого великого и ужасного… а ты мне про самок
этого человекообразного вида! Тьфу на тебя. Давай завтракать, а потом тебе надо
поторопиться с полным контролем.
— Так у меня полный!
— Контролем надолго, — уточнил Олег.
— А не только на то время, пока можешь задержать
дыхание.
Мрак сказал, понизив голос:
— Тогда пойдем… здесь лесов нет, а тот не лес, одна
смехота… но у меня есть подвал, о котором никто не знает. Даже Ирма. Прямое
попадание атомной бомбы не заметит!
— А позавтракать? Ирма удивится… Мрак оглянулся, сказал
еще тише:
— Она видела, как я уже пошуровал в холодильнике.
— Ага, — сказал Олег.
— Представляю, что там осталось. Не больше, чем в
могиле Тмутарахапи после экспедиции неких археологов.
Мрак сказал возмущенно:
— Поклеп! Не грабил я ее! Что это за хвост за мной
тащится? Все собрал, составил опись, аккуратно перевез через океан…
— А потом упрятал в свою частную коллекцию? Пойдем,
Ирма уже накрыла стол. Обидится, встревожится.
Мрак вздохнул и потащился за ним в столовую. Ирма счастливо
заулыбалась им навстречу. Лицо Мрака посветлело, словно попало под луч теплого
оранжевого солнца.
Глава 8
Столовая была украшена к их приходу, и Олег понял, что
чистая трепетная девушка очень любит находиться в окружении отрезанных половых
органов растений, в народе именуемых просто цветами. В ее комнате они стояли на
телевизоре, на окошке, и даже на кухне ухитрилась поставить в крохотной вазочке
эти предметы кастрации.
Здесь же цветы были повсюду, даже на столе. Олег знал, с чем
подсознательным это связано, но большинство людей живут и благополучно умирают,
так и не узнав, из чего крайне гадкого и постыдного это вышло и с чем сковано
намертво, а он не собирается объяснять всем и каждому, как делал в молодости.
Похоже, тогда он был занудой еще большим, чем сейчас считает себя. Нет, он себя
и раньше не считал, но другие, такие невежественные и нетерпеливые…
Тем более, сказал он себе, не собирается объяснять этой
Ирме, такой чистой и незащищенной, несмотря на свою отвагу, которую в себе
находит.
Они ели в три горла, Ирма восхищалась и ужасалась точно так
же, как здоровая и красноморденькая Каролина, что в отличие от Ирмы и не думала
топиться или давиться, в базе своей женщины одинаковы, что есть зэр гут, ведь
накормить мужчину — это и есть база. Накормить во всех смыслах.
Между первым и вторым блюдами ей приходилось срочно бегать к
холодильнику и микроволновке, мужчины «перекусывали», замаривали червячка, а
после десерта Мрак объяснил Ирме, что у него с этим вот господином, он
брезгливо ткнул в сторону Олега, некие неотложные дела, увел после завтрака
Олега и заперся в кабинете. Олег сразу же просканировал помещение и, к
разочарованию Мрака, направился к книжному шкафу.
— Гад, — сказал Мрак с сердцем, — никак тебя
не УДИВИШЬ?
— Прости, — сказал Олег искренне.
— В следующий раз сделаю вид, что ничего не понял.
— Ты еще больший гад, чем я думал! Книжный шкаф
сдвинулся, открылась шахта лифта. Скоростной подъемник за пару минут доставил в
подземный бункер. Оборудованный по последнему слову военной техники, он в самом
деле не заметил бы ядерных ударов, разве что по показаниям приборов да по
оплавленным камерам наружного наблюдения.
Олег одобрительно осматривался. Мрак натащил всякой
аппаратуры столько, что хватило бы на целый научно-исследовательский институт.
Интересно, разбирается ли хотя бы в половине?… Он с новым любопытством
присмотрелся к другу. То, что прикидывается лохматым мужичком, понятно. Но где
прикидывается, а где в самом деле темный? Скорее всего, прикидывается везде.
До обеда они практически не замечали друг друга. Олег
усиливал контроль над перестроенным… вернее, перестраиваемым телом, Мрак
оттачивал глубокое погружение в себя любимого, замечательного, такого еще
таинственного и, оказывается, непознанного.
В обед Олег вынырнул наверх, в благородной рассеянности
позабыл про лифт, а попросту протиснулся через все бетонные перекрытия. Заодно
и проверил, как взаимодействует его почти послушное тело с предметами
повышенной плотности. Хреново, кстати, взаимодействовало. Быстрее бы на лифте,
зря пижонил, а ссылки на благородную рассеянность — это сказочки для бедных на
извилины и чересчур богатых на доверчивость.
Ирма говорила по телефону. Как Олег расслышал издали,
заказывала привезти много мяса, самого лучшего, овощей и обязательно, слышите —
обязательно! — молодого кабанчика. Нет, спасибо, зажарим здесь сами…
Он подстроился на расстоянии к линии, услышал и голос
далекого менеджера, что принимал заказ, клялся исполнить точно в срок, их фирма
работает с тысяча восемьсот… великолепная репутация…
Ирма обернулась на стук шагов, улыбнулась ему почти так же
светло и радостно, как Мраку. Почти так же, но Олег все же заметил разницу, это
просто отраженный свет. Как Луна сияет отраженным светом Солнца, так и ему
перепадает от величия и благородства Мрака, не станет же такой замечательный
человек возиться с откровенным отребьем? Он потер руки, сказал бодренько:
— Обед скоро?
Она взглянула на часы, чуть улыбнулась, ответила чистым
музыкальным голосом:
— Через двадцать минут. Господин Мрак установил время,
мы его не меняем…
— Хорошо, — сказал Олег.
— А то господин Мрак весьма проголодался.
Глаза Ирмы, большие и внимательные, смотрели с немым
вопросом. Олег дружелюбно улыбнулся ей. Она перевела дух, сказала тихо:
— Вам грозит опасность?
— Ну что вы, — сказал он легко.
— Мы просто немного устали. Чуть отдохнем, поедем
дальше. У нас бывает трудная работа.
