— Ну?
— А на самом деле прав тот, кто побеждает, —
заявил Мрак зло и уверенно.
— Это с его слов остальные узнают, как было. Историю
пишет победитель! Если бы верх взяли гунны, разве не были бы именно они самыми
чистыми, благородными и красивыми, а их Аттила разве не стал бы примером
всяческих доблестей, затмив Александра Македонского, Ганнибала, Наполеона и
Ньютона в придачу? И их противники не превратились бы в пьяный и развращенный
сброд подлых уродливых трусов?
Олег смотрел с подозрением:
— И что ты хочешь сказать? Мрак сказал зло:
— Я уже сказал. Бей, руби и круши! Мы правы уже потому,
что мы… это мы. Только так и не иначе! Понял?… Ну вот, а теперь давай полетаем.
— Ого, — сказал Олег.
— Удержишься сам?
— Еще и тебя могу понести, — сказал Мрак
хвастливо. Он чуть присел, согнул руки в локтях и коротко прыгнул в небо. Это в
самом деле был прыжок, как если бы скакнул кузнечик, но в верхней точке он не
расправил радужные крылья, а продолжал подниматься вверх и слегка заваливаться
вперед, уже как реактивный снаряд с работающим двигателем.
Олег догнал, пошел рядом. Мрак летел уверенно, хоть это ни о
чем не говорит, он всегда выглядит уверенным, даже когда тонет в болоте. Сейчас
вокруг него блестит искорками и сгорает воздух, а следом схлопываются
встревоженные волны этого океана, спеша заполнить пустоту.
Когда вилла осталась далеко внизу, стала видна горделивая
горная цепь Пиренеев. В этот момент из-за гор в небо ударили цветные стрелы,
застыли слегка подрагивающими светящимися копьями, полупрозрачными,
таинственными, опасными.
— Смотри, Мрак! — крикнул Олег.
— Земля — круглая!… Смотри-смотри. Она в самом деле
круглая. Ощути. Ощути, что круглая… обязательно ощути!… Ощути наши размеры,
размеры планеты…
Мрак летел рядом с распахнутыми от восторга глазами.
— Как здорово! — заорал он так, что Олег
шарахнулся.
— Как клево!
— Да? — спросил Олег с надеждой.
— Еще бы!
— Мрак, тогда я на тебя надеюсь. Авось ты сможешь себе
представить и расстояние до Марса. Или хотя бы до Луны.
Мрак прокричал:
— А вот этого не дождешься, гад! Хочешь, чтобы я прямо
щас склеил ласты и рухнул гордым пингвином?
Он все набирал скорость, Олег нарочито приотстал, готовый в
любой миг подхватить икара за эти самые ласты. Внизу на земле в серо-коричневой
почве виднелась идеально круглая впадина. Как будто в мокрую глину с большой
высоты упал мячик… тяжеленький такой. Металлический. Заботливые руки тут же
вытащили его, а в глине осталась аккуратная выемка. Глина была почти
полужидкая, ибо по краям как выплеснулась от удара, так и застыла тонким
валиком.
А теперь надо представить, что этой выемке полмиллиарда лет,
а тонкий валик по краям все еще не разрушился, потому что это не глина, а
прочнейший гранит. И толщина самой тонкой стенки втрое толще дамбы Днепрогэса.
Нет, даже такой пустяк представить не удается, ибо как бы долго он ни жил, но
что его несколько тысяч лет рядом с полумиллиардом?
Черт, но остальным будет во сто крат труднее, чем ему с
Мраком, преодолевать этот психологический барьер. Да что там во сто крат: в
миллионы! Похоже, еще долго им придется быть единственными, кто сумел заглянуть
в себя… и остался в живых.
Мрак все забирался вверх, на такую высоту они еще не
поднимались, Мрак явно успел накачать свои новые мышцы. Земля внизу проплывала
некой выпуклой линзой, из-за края медленно выползали новые детали континента,
неспешно перемещались на середину…
— Смотри, смотри! — заорал Мрак.
Далеко впереди блеснуло, Олег наддал, быстро догнали,
полетели в сторонке, со странным чувством рассматривая эту хрупкую конструкцию,
похожую не то на первый велосипед, еще трехколесный и без цепи скоростей, то ли
на первый самолет Можайского. Космическая станция, плод научной и технической
мысли всего человечества, медленно плывет, как аэростат, над планетой. Ей
нельзя шевелиться, тем более дергаться — рассыплется, вся станция неимоверно
хрупкая, то и дело отказывает то одна, то другая деталь, нельзя лишний раз
повернуться другим боком или перейти на другую орбиту — все это жрет чудовищную
уйму энергии.
— Зато это надежно, — ответил Олег.
— Зато это поднимет всех…
— Кого всех?
— Человечество, — объяснил, как дебилу, Олег.
— Все человечество возвысит на ступень познания… э-э…..
свершения.
— На разведку не ходят армией, — возразил Мрак.
— А для ударных групп нужны такие орлы, как мы. Ну, я
точно орел, а ты как хошь.
Космическая станция, а если точнее — крохотный полустанок,
плыла по выверенному космическому течению, маленькая и хрупкая, жалобно
растопырив фанерные крылышки фотоэлементов, жадно собирая крупицы энергии,
капельки солнечного тепла, а там, внутри, в жуткой тесноте скрючились три или
четыре человека, уже только за это — герои, подвижники, самоотверженцы. Потом,
после приземления, врачи и опытные массажисты будут разгибать им скрюченные
руки-ноги, эти люди будут неделями не в состоянии поднять карандаш, но сейчас
они все же работают, что-то делают. Очень важное, ибо то, что делают они,
послужит всем. Всем шести миллиардам человек.
Мрак что-то спросил, Олег не отвечал, лицо было неподвижное,
напряженное.
— Что случилось? — крикнул Мрак громче.
— Они передают, — ответил Олег тихо, — в свой
Центр на Земле!
— Что?
— Не знаю…
— Так чего ж ты… Ага, врубился. Ты, как летучая мышь,
УЛОВИЛ их ультразвуки. Ну, радиоволны?
— Мрак, ты не понимаешь… Если я ловлю радиоволны, то…
понимаешь?… Погоди, я сейчас… нет, пока не получается. Но это возможно, теперь
вижу. Нет, не зря мы летим сейчас…
— Еще бы, — ответил Мрак.
— Это ж какое удовольствие — плюнуть сверху даже на
какого-нибудь генерала!… Или на депутата.
Олег возразил:
— Какие генералы!… Внизу море.
— Черт, а у меня снова перед глазами снега…
Но уже виден был конец этого снежного плато, болезненный
обрыв в пропасть, в бездну. Они летели бок о бок, сердце Олега сжалось,
пропасть всегда пугает, наконец край заснеженного континента оказался под ними,
а там, в далекой бездне, ярко и неожиданно блеснуло ласковое голубое море.
Сразу в груди разлилось тепло, а в голове на миг все смешалось, прежде чем
принять новую картину реальности: не снежное плато, а всего лишь плывущие
облака, и не страшная бездна, а теплое солнечное море…
Он даже ощутил приступ дурноты, словно небо и земля
поменялись местами. Мрак присмотрелся, сказал удивленно:
