— Чутью?
— Да пошел ты, я ж не волк и не собака! И не Таргитай.
Я — ученый, а ученый доверяет только фактам. Просто у меня бывали озарения, но
и эти озарения
— лишь результат огромного кропотливого труда…
Мрак скривился, перебил:
— Ты хоть о чем?
Олег открыл рот, посмотрел непонимающе, засмеялся. Мрак
уловил неловкость в голосе, Олег пояснил:
— Однажды у меня было видение грядущей катастрофы.
Ядерной! Поверишь ли, еще в девятом веке. Из каких фактов могло такое
сложиться, ведь в те века даже о зачатках науки не подозревали, а я видел вот
этот телескоп, изуродованный ядерным взрывом!… И — мутантов, мутантов,
умирающую бесплодную землю, радиоактивные бури, чудовищных насекомых… И все это
было связано с двумя столкнувшимися волнами непримиримых религий: ислама и
католицизма.
Мрак вскинул брови:
— Католицизма?… Ах да, он тогда был молод и романтичен,
я ж сам как-то в первом же крестовом походе… гм…
— По моим видениям выходило, что эти две религии,
столкнувшись на просторах, где ныне Россия, вступят в вечную ожесточенную
войну. Войну на истребление. Потом ядерная зима, ядерное лето… И — конец не
только цивилизациям, но и вообще человечеству. Тогда я задумал создать третью
силу как раз там, где они через триста-четыреста лет должны столкнуться!…
Создал Киевскую Русь, укрепил, расширил… А когда началась экспансия ислама с
Востока, а католицизма с Запада, именно Русь послужила буфером. Если честно,
чуть-чуть было ее не стерли в порошок. Уже от нее остался только клочок… но за
несколько столетии, что она продержалась, истекая кровью, за это время ислам
потерял атакующую силу, католицизм убедился, что напрасно ломает зубы, каждый
отступил и принялся покорять более слабых соседей, а вот Русь…
Мрак заново оглядел исполинскую конструкцию радиотелескопа.
Она казалась ажурной, воздушной, почти растворялась на фоне чистого синего
неба, но Мрак мог бы с точностью сказать, сколько сотен тысяч тонн
высокопрочного металла ушло на сам телескоп, сколько вбито в гору для придания
устойчивости.
— М-да, — протянул он.
— Не хотел бы увидеть это… опаленное взрывом.
Взлетели плечо в плечо, Мрак уверенно держался рядом.
Экономя энергию, он не создавал силового пузыря… да и не умел, и встречный
ветер бешено трепал его черные, как космос, волосы. Как две ракеты, пронеслись
сквозь белесую мглу облаков, там маленькое яркое солнце, нещадный блеск, а
внизу то заснеженные поля, то кора старого дерева, то половцы перегоняют дань,
полученную от хазар,
— два миллиона овец…
Мрак несся, как истребитель, красивый и обтекаемый, Олег
полюбовался, приблизился так, чтобы силовой пузырь накрыл и Мрака, прокричал:
— Нехватка энергии — понятно… но как ни странно, наш
основной барьер — вот это! Помнишь, дети видят в облаках сказочные замки,
драконов, страшные головы, снежные горы и всякое разное… Взрослея, мы видим
только облака. А вот в космосе мы все еще дети.
— Мы ж еще не в космосе!
— Тем более. Еще не вышли в космос, а уже глючим.
— Это ты глючишь.
— А ты?
— А у меня просто… просто разыгрывается творческое
воображение!
Олег взглянул вверх, вздрогнул, сказал торопливо:
— Только сейчас кое-что проясняется насчет Таргитая…
— Что?
— Как он стал богом, почему стал…
— Ну-ну!
— Он ничего не страшился, помнишь?… Потому мог без
страха посмотреть на всё. Это первое, хоть и не самое важное. Или второе, как
хочешь. Он всегда на весь мир смотрел, как мы считали, по-дурацки: мол, все на
свете — это одно целое, и даже камни имеют душу, а мы, люди, со всем живым и
неживым в родстве. Это он тогда по-дурацки пытался сообщить нам свое
интуитивное понимание мира, его атомарную структуру, все существующие
взаимосвязи между элементами. А тут, Мрак, главное — увидеть! Точнее, увидеть —
и не испугаться.
— Почувствовать, — сказал Мрак. Видя, что Олег
сразу не понял, повторил с нажимом:
— Ты же сам говорил: почувствовать — и не испугаться.
Если только понять, то это остаться в сторонке, откуда будешь смотреть на мир,
как на фотографию. А вот почувствовать… мы все-таки почувствовали, верно?
— Кое-кто, — ответил Олег.
— Кое-что. Немножко. Краешком.
Некоторое время неслись молча, потом Мрак указал вниз. По
движению его руки даже снизились, в подробностях рассмотрели поле космодрома и
крохотную космическую ракету.
Олег сказал грустно:
— А ведь уверены, что на ракетах полетят и на планеты,
и к звездам…
— А почему нет? — насторожился Мрак.
— Только ракеты будут, понятно, помощнее.
— Когда освоили верховую езду, — ответил
Олег, — то на Луну поднимались на крылатых конях. Македонский запряг
орлов, Эдгар По отправил туда Ганса Пфаля на воздушном шаре… это тогда была
самая что ни есть новинка, а Жюль Верн отправил на Луну людей в пушечном
снаряде…
А сейчас всеобщее помешательство на ракетах. Я еще понимаю —
до Луны или Марса! Но даже до дальних планет уже будет туго, а за пределы
Солнечной никакие ракеты не годятся…
Мрак, не отвечая, пристально рассматривал проплывающее
далеко внизу зеленое море. Олег увидел, как челюсти Мрака вдруг сжались. Взгляд
коричневых глаз остановился на чем-то невидимом отсюда, но если Мрак увидел, то
стыдно не увидеть ему, продвинутому в постижении себя мудрецу. Он перешел на
телескопическое зрение и успел увидеть, как в том месте, куда вперил взгляд
Мрак, рухнул в стремительном прыжке и вытянул лапы огромный молодой тигр.
Устрашенная лань с беззвучным криком: «Спасите, напали!», умчалась, еще не веря
в чудесное спасение.
— Как ты это делаешь? — спросил Олег
заинтересованно.
— Остронаправленный пучок магнитных лучей?… Сигнал на
синапсы зверя?…
Мрак сказал раздраженно:
— Олег, я — Мрак! Понимаешь?
Олег подумал, еще подумал, признался честно:
— Не понимаю.
— Но хоть то, что я — Мрак, еще помнишь?
— Да вроде…
— Так на фига мне это знать, каким кривым словом это
обзовут? Я увидел красивую дуру, за которой гонится этот мордоворот… ну и
захотел помочь. Ей, не ему, дурень! Это же понятно. Все равно что спасти оленью
Ирму. А как это удалось, мне по фигу. Но я знаю, что когда сделаю это усилие,
то будет вот это, а когда сделаю вот так, то случится…
Олег попросил:
— Только ты с этим поосторожнее, Эдисон.
— Почему Эдисон?
— Тот тоже был только практик. Теории не признавал.
