— Берег. Это, кстати, вполне в духе нынешней концепции
о сверхценности шкуры… тьфу, жизни.
— Ты сам, трус, ее придумал и пропихивал в
жизнь! — громыхнул Мрак инквизиторским тоном.
— А теперь посмотри, во что это превратило мир?
— Не весь, — сказал Олег, оправдываясь.
— Только в одной… гм… все расширяющейся части.
Согласен, получился перекос. Ничего, без нас выровняют. Я тебе кричу о другом,
а тебе все как горохом о Баальбекскую плиту!… Я перестраивал кожу, чтобы ни
стрелой, ни мечом, ни прострелить из пистолета или орудия… но такая шкура
служит еще и аккумулятором неслыханной мощи. Причем она впитывает ее отовсюду.
Хотя, чему удивляться, такова природа нейтронных звезд. Они поглощают все излучения,
все частицы, все-все, что появляется в радиусе их досягаемости… Еще не понял?
Мрак подумал, сказал настороженно:
— Хочешь сказать, что в глубоком космосе можно будет
обойтись без жареного кабанчика?
— Только вблизи звезд, — ответил Олег честно.
— Можно, конечно, и вдали, но это жить на голодном
пайке.
Но оставалась еще одна задача, над которой ломал голову
Олег, — топливо. Мрак не ломал голову, он ломал свое восприятие, а вместе
с ломкой и углублял или углубливал контроль над процессами в собственном теле.
Или усиливал. И чем больше добивался власти, тем больше ужасался, что в нем,
оказывается, столько непознанного, и как это он жил раньше, не зная, не владея,
не командуя, не распоряжаясь? Даже презренные кишки квакали, когда хотели,
желудочный сок выделяется сам по себе, а когда переедал, сало нагло и
самовольно откладывалось не в красивых мышцах, а в толстых складках на боках.
Сейчас же пришла пора расплаты за все вольности. Мрак
нещадно поставил все сперва под свой контроль, а теперь усиленными темпами
переводил из первобытно-общинного в рабовладельческий, затем в феодальный, в
капстрой, коммунизм, а затем в царство высоких технологий, когда все
управляется из единого центра, никакой феодальной раздробленности, полное и
быстрое подчинение, исполнение, высочайшее качество…
Однажды грубая рука тряхнула его среди ночи. Еще с закрытыми
глазами рассмотрел сосредоточенное лицо Олега, в глазах радостно-ошарашенное
выражение.
— Вставай, — прошептал он, — сколько спать
можно?
— Я час тому лег…
— Целый час, — ужаснулся Олег.
— Да ты знаешь, сколько за одну только минуту… да что
там минуту, за секунду, микросекунду, возникает и сгорает мириадов миров? А ты
спишь, как ты можешь?
— Да вот как-то ухитряюсь, — пробормотал Мрак.
— А ты чо? Нашел?
— Бери выше, — ответил Олег.
— Создал! Ибо нельзя найти того, что в природе не
существует. Пошли, лежун.
Мрак летел за ним молча, Олег быстро набрал высоту, пробил
облачный слой и несся в стратосфере. Через полчаса встретили рассвет, а еще
минут через двадцать впереди во всем величии встал заснеженный Гималайский
хребет. Олег явно нацелился на самые дикие непроходимые горы, что вообще-то
понятно, ибо если можно обжитое, то чего ради вот так, как две крылатые ракеты
без опознавательных знаков, идти на снежную гору, когда есть Москва или
Вашингтон?
Снежная гора разрасталась, образовались ущелья, а на издали
ровных площадках выросли блестящие, как стекло, острые камни. Олег завис над
вершинкой, осторожно опустился. Пологая обледенелая горка, из-под ступней сразу
вырвались струи пара, потекла горячая вода.
Мрак плюхнулся без всякой балетной грации рядом, буркнул
бесцеремонно:
— Ну?
— Попробуем, — прошептал Олег. Он дергался, его
трясло, руки вздрагивали, а глаза бегали по сторонам, словно его поймали на
горячем.
— Только ты, Мрак, отойди…
— Куда?
— Просто не стой на виду. Спустись за гору, хорошо?
— Рехнулся? — возмутился Мрак.
— Как это — не увидеть?
Олег переступил с ноги на ногу. Взглянул на небо, там, на
голубом ярко сияло маленькое оранжевое солнце, совсем непохожее на солнце
европейских равнин.
— Я просто опасаюсь…
— Так отложим, — предложил Мрак.
— Да нет, я опасаюсь… Словом, прошу тебя! Иначе я не
решусь. И еще одна просьба… смотри через светофильтры.
— Так ты ж не даешь смотреть вовсе!
— Не на меня, вообще на все… только через светофильтры.
— А что я узрю?
— Узришь, — пообещал Олег. Голос его дрогнул.
— Надеюсь, что узришь.
Ворча, Мрак отступил, прыгнул с вершинки вниз, пошел плавно,
как дельтапланерист, держа на прицеле небольшую долину между горами. Он еще и
до половины не опустился в этом медленном, словно во сне, падении, когда Олег
распластался в полете, пронесся над ближайшими пиками и пропал, исчез,
испарился.
Несколько секунд было тихо, Мрак наконец коснулся дна
долины, здесь снега нет, жесткая серая трава. Везде черным-черно, он едва
удерживался от страстного желания убрать с глаз дурацкие светофильтры… Внезапно
за каменной стеной, что отделяла его от Олега, вспыхнул нестерпимо яркий белый
свет. Он ударил в черное небо с такой силой, что устрашенный Мрак слышал, как
ревет, сгорая, воздух. Свет опалил снежные горы, на километры вокруг снег и лед
мгновенно превратились в пар.
Земля дрогнула, качнулась. Мрак ощутил первый толчок,
взлетел чуть, завис, все чувства трепетали, ибо там, за этими горами, как будто
открылись недра, и проглянуло раскаленное до звездных температур ядро Земли,
подобное солнцу.
Снова дрогнуло. Воздух ревел, поднялся ветер, перешел в
ураган. Над котловиной закружились смерчи и тут же исчезли, испепеленные огнем
звездных температур. А там, за горами, грохотал гром. Мрак почти видел, как
плавятся камни, кипит разжиженная земля.
Он не ощутил даже, когда рванулся вверх, перелетел через
гребень. Горячий кулак ветра ударил его в грудь с силой налетевшего локомотива.
Мрак рухнул, ухватился за камни. Там, в котловине взлетал и снова опускался
Олег, он был единственной темной черточкой на фоне плазменной бури. От него
били вниз струи этого белого огня, а внизу камни кипели, превращались в пар,
котловина все углублялась…
Мрак заорал ликующе. Олег как-то заметил, Мрак ощутил, что
Олег даже послал весть, но из-за рева урагана, мощных помех, слышен только вой
и треск во всех диапазонах. Камни под ним накалились, начали трескаться.
Олег поднялся выше, Мрак отчетливо видел его силуэт, белые
лучи, что упирались в землю, исчезли. Теперь все горы вокруг приняли кошмарно
красный цвет, словно между ними в котловине разверзлись кипящие недра Земли.
Земля внизу в самом деле кипит, оранжево-желтая, даже белая.
