— Я всегда спрашиваю…
Мощный рывок дернул Мрака за ноги, и теплая вода сомкнулась
над головой. Снова он завис в утробе — тепло, уютно, сыто, словно питание
получает через пуповину. Нет пустоты, чувствует мягкое ласковое прикосновение
влажной плоти, исчезло время, пространство, блаженный покой, счастье, покой и
счастье…
Он вскрикнул, тело охватило холодом, словно новорожденного,
которого вынули из лона: Вокруг чернота, точки звезд, сосредоточенная половинка
лица Олега. Тяжесть в теле — их несет на огромной скорости в сторону яркой
звезды, уже с ясно видимым диаметром.
— Вроде бы…
— проговорил он, — гула нет. Или я оглох?
— Нет, — донесся голос волхва.
— Я тоже не слышу.
— Значит, он только там?
— Мрак!
Огромное, темное, сразу заслонившее мир возникло из ниоткуда
и ударило со страшной силой. Мрак услышал хруст и треск костей, все тело
пронзила неистовая боль, в сто миллионов раз более острая, чем может испытывать
человек… из органики.
Он слышал свой сдавленный вопль, рядом Олег изменил цвет,
его распластало, как будто попал под тяжелый каток, вся поверхность тела,
теперь плоская, как камбала, пошла лиловыми разводами и, похоже, начала
разрушаться.
Мрак заставил себя удержаться в сознании, хотя атомарная
решетка начала стремительно рушиться, боль невыносимая, ослепляющая, электроны
слетают с орбит, атомные ядра раскачивает ошалело, их выносит в
неконтролируемый космос, а рядом еще плоский лист, что остался от Олега, его
закувыркало, как падающий с дерева листок.
Хрипя от боли, он дотянулся до Олега, в том не чувствуется
жизни, ухватил силовым полем. Их закружило и закувыркало теперь вместе. Он в
страхе чувствовал, что его несет на некую темную и невидимую массу. Все тело
кричало от боли, корчилось от обжигающих ран. Он в наносекунду пробежал по себе
внутренним взором, ужаснулся, но лечить и восстанавливать не из чего, только и
сумел, что заморозился, не дал рассыпаться, Олега тряхнуть не решился,
прокричал в отчаянии:
— Да очнись же!… Если не ты, то кто?
Ему казалось, что он совсем не может дышать, а набор слов
выплевывается рваный, скомканный, с сильнейшими помехами.
Рот его наполнился кровью, так себя чувствовал, а сломанные
челюсти невыносимо ныли. Он держал Олега крепко, свернув бережно в трубочку, со
всех сторон стегало болью. Ощущение злое, будто наткнулись на плотный поток
рассеянных протонов, каждый из которых при столкновении вырывает целые клочки…
Это в том, старом мире пуля бьет сперва в одежду, потом кожу, затем проникает
через мясо… а здесь протон может пройти беспрепятственно, через пустоту и
пролететь насквозь, а может столкнуться с протоном, так сказать, сердца. А то и
печени, что куда больнее.
Он закутал свернутого Олега своим огромным телом, сознавая
тщетность этого, ведь протон может пронизать их насквозь, не заметив, а может
столкнуться именно с протоном в теле Олега, но все равно старый инстинкт велел
укрывать своим телом, их несло, швыряло, боль терзала уже все тело, он
чувствовал, как меркнет сознание, а ощущение боли притупилось настолько, что он
почти равнодушно понял, что от его тела остались только ошметки.
Потом боль прекратилась. Он вяло подумал., что умирает. Но
пространство уже не перечеркивали быстрые искры, он так же вяло подумал, что
поток встречных протонов иссяк.
Он снова чувствовал боль, но совсем слабую, словно через
толстые двери. Так же вяло понял, что это не потому, что всего лишь поцарапал
пальчик. Он на последнем издыхании, потому почти ничего и не… чувствует…
Страх и что-то древнее, паническое, стыдное, захваченное в
их атомные организмы от допотопных структур обезьян и рептилий проснулось и
начало ворочаться, он чувствовал, как поспешно и трусливо в животной жажде
жизни восстанавливаются структуры, свободно блуждающие электроны загоняются на
свои места, а то и захватываются чужие, ткань все же зарастает, уплотняется,
наращиваются потерянные части, их структура записана на хрен знает каком мелком
уровне, и вот он снова слышит боль, что тут же затихает… ага… там рану
затянули… здесь перебиты все кости, но достаточно двух пикосекунд, чтобы
перестроить решетку и даже убрать все кровоподтеки…
Он снова видел, слышал и осознавал себя и пространство в
прежнем объеме, и тут его тряхнуло по-настоящему.
Они падают на нечто огромное, темное, откуда не вырывается
ни одного кванта света, ни единой частицы! Он только чувствует близость этой
чудовищной массы, то ли нейтронной звезды, то ли черной дыры, о которых там
много говорят, но никто не знает, что это такое.
— Олег! — заорал он во всех диапазонах.
— Олег! Единственное, что удалось сделать, это
рвануться изо всех сил, что позволило падать не прямо на темную звезду, а по
суживающейся спирали. Страх пронизывал все его существо, Мрак закричал дико,
наконец-то тряхнул Олега, а в мозгу проносились картинки, одна страшнее другой,
что с ними случится. Первое, что он смутно помнил, это то, что если он будет
падать по отношению к звезде, например, ногами вперед, то ноги будут падать
быстрее головы, и его вытянет в тончайшую нить на сотни километров. Если боком
— то вытянет бок. Но в любом случае, еще до того, как
их тела достигнут фотонной сферы, они уже будут разорваны приливными силами
невообразимой мощи.
Олег очень медленно утолщался, в нем тоже подсознание
занималось тем, чем должно: проверило все тело, отыскало повреждения, спешно
лечило, заращивало, восстанавливало. Теперь Олег напоминал ему снулую рыбу, что
всплыла вверх брюхом посреди бескрайней ночной реки с темной водой. Разумной
жизни, а то и вовсе жизни в нем осталось меньше, чем в догоревшей свече. Мрак
заорал, тряхнул, шарахнул электрическим зарядом, стараясь подтолкнуть
остановившееся атомное сердце — все, как видел в каком-то фильме про хирургов-реаниматоров.
Лицо Олега дрогнуло, веки приподнялись, но там была пустота.
Не хватило сил создать глазные яблоки, Мрак содрогнулся, Олег, как почуял,
пустые впадины затянуло пленкой, она затверделае появилась радужная оболочка с
намертво застывшими зрачками.
— Мрак…
— Жив, — выдохнул Мрак счастливо.
— Это все…
— Жив?
— Ты как, у тебя здесь сильно…
— Не трогай, — прошептал Олег.
— А здесь?
— Ой, убери лапы…
— Ага, жив, — обрадовался Мрак.
— Ты хоть знаешь, где мы?
Олег слегка повернул голову. От черной звезды шел зловещий
отблеск. Невидимый для человеческого глаза, он был ясно виден им обоим, и,
сколько бы Мрак ни переключал зрение с рентгеновского на радиоволны разной
длины, жуть становилась только жутее.
— Это что же, — произнес Олег слабым
голосом, — мы не двигаемся… дальше?
