— Зато сползаем по спирали, — хмуро сообщил Мрак.
— Олег, было время, когда я вытаскивал вас с Таргитаем
в Лесу или в Песках… Но здесь, если ты сложишь лапки, то… словом, Таргитаю уже
не помочь.
— Тар… гитаю?
— Ты уже забыл, из-за чего мы здесь? Олег, я не бог
весть какой расчетчик, но даже мне видно… а это значит, что даже и козе
понятно, что мы падаем.
— Ага, — прошептал Олег слабо.
— И еще понятно, — сказал Мрак громче, — что
нам не вырваться.
— Ого, — сказал Олег одними губами.
— Это черная звезда, понял? — сказал Мрак еще
громче. Он не был уверен, что Олег с его сумеречным сознанием понял, и повторил
настойчивее:
— Из ее поля тяготения уже не вырваться.
Олег слабо спросил:
— А почему мы еще не там?
— Я сжег остатки своего сала, — огрызнулся
Мрак, — на торможение. Даже не на торможение, а рванулся, чтобы падать не
прямо, а по спирали. И в тебе тоже сала не осталось…
Спустя долгое, очень долгое время Олег шевельнулся снова.
Мрак находился в полуобмороке от слабости, не знал, проходят ли годы или
пикосекунды, но Олег все же пошевелился, и тут же Мрак ощутил, с какой
скоростью в Олега вливается мощь. Он поглощал всей поверхностью тела
разреженный газ, что составлял корону темной звезды, и даже поглядывал на серую
поверхность планеты, так это образование, казалось, выглядело. Стоило великого
труда напомнить себе, что эта твердая поверхность вовсе не черная звезда, ту не
видно вовсе. Звезда становится черной в течение двух тысячных секунды, она
практически мгновенно падает на сингулярность, сама черная звезда сейчас там,
внутри этого… что кажется планетой, она выглядит, как горошина в футбольном
мяче… нет, даже как в середине огромного воздушного шара для перелетов через
Тихий океан.
Хотя, сказал он себе хмуро, она никак не выглядит, она уже
невидимка, не выпускает ни кванта света, но Олег, похоже, задумал отчаянное…
— Не смей, — сказал он быстро.
— Этот слой может оказаться тоньше миллиметра!
— Что тебя пугает?
— То, что за ним, — ответил Мрак нервно.
— Стоит переступить черту, ничто уже не удержит от
падения!
— Каким высоким языком заговорил, — буркнул Олег.
— Ты мне еще расскажешь, как старушек переводить через
улицу. Потом.
— Выбраться бы только, — сказал Мрак тоскливо.
— Я тебе что хошь расскажу!… Только, Олег, давай так: я
попробую зачерпнуть с этой поверхности.
— Почему ты?
— Если повезет, то мы вдвоем вырвемся из этих цепких
лап. Если нет, то ты сумеешь один добраться к Таргитаю и помочь. Это просто
разумно, Олег! Ты же разумный?… А вот если ты погибнешь, то, считай, мы
погибнем оба. Я без тебя из этого ужаса не выберусь, это точно.
Олег сжался в немыслимо малый объект, почти в сингулярную
точку, так показалось Мраку. Поверхность заблестела нестерпимо ярко, точка
медленно опустилась ниже… еще ниже…
Мрак затаил дыхание. Вот прямо оттуда начинается та
необратимость, когда любое тело будет захвачено чудовищной гравитацией темной
звезды. И — все. Никакими силами уже оттуда не вырваться. По сказкам физиков,
Олег будет падать на поверхность бесконечно долго, целую вечность… и все-таки
не коснется, ибо Вселенная к тому времени, за такой долгий срок, сама
рассыплется на атомы. Но что ему от того, если его тело, даже такое плотное и
сжатое, все равно будет вскоре разорвано приливными силами?
Блеснуло, потом еще и еще. Мрак боялся дышать. Яркая точка
зависла над самой шварцшильдовской сферой, видимой по серому покрову
разреженных газов. Там что-то происходило, Мрак страшился даже представить, что
делает Олег, но если ему не изменяет зрение, то Олег завис над самой сферой, не
касаясь, не переходя опасной грани, из-за которой возврата нет…
Блестка стала ярче, росла. Олег возвращался, одновременно
перестраивая атомную решетку. Вскоре пылающий шар возник перед Мраком, голос
прокричал торопливо:
— Хватай канистру! Надо драть отсюда!
Мрак ощутил, как в него ударился комок твердого вещества,
немыслимый в этом секторе. Тело среагировало инстинктивно, он сразу же ощутил,
как слабенький страх сменяется ужасом, но вместе со страхом наполнились жизнью
и другие умирающие чувства, а затухающий инстинкт самосохранения судорожно
проверил все мышцы, волчьи лапы задергались, он сказал, захлебываясь словами:
— Да, Олег!… Да, куда угодно!… Давай выбираться…
— Тогда готовься.
— Да я давно готов! Еще как готов!
Черный космос сомкнулся над головой, теплое лоно приняло
ласково и нежно. В голове промелькнули иронические: «Как у Христа за пазухой»,
«Лоно Авраамово», россказни йогов о самадхи асампрайната — состоянии высшего
блаженства, подумал, не смутные ли это воспоминания о внутриутробной жизни, но
искры разума гасли, он все глубже погружался в тепло, ласку, покой, счастье…
Грубые руки выдернули на холод, где он сразу, как
новорожденный, с такой силой ощутил отвратительность своей массы, гравитацию,
холод окружающего мира, что вскрикнул.
Страшный нечеловеческий холод, минус двести семьдесят по
Цельсию, пронизал тело и тут же исчез, растворился, его термоядерное сердце
стало биться чуть чаще, все неудобства исчезли. Он висел в прежней пустоте
вакуума, и сколько Олег ни будет уверять, что это монолит, но это уже чересчур,
тут сперва хотя бы усвоить простейшую арифметику, а потом и геометрию
пространства, прежде чем до таких головоломок…
Олег осматривался, запоминал, потом Мрак снова услышал его
почти механический голос:
— Готов?… Соберись, а то контрасты…
— И ты чувствуешь? — удивился Мрак.
— А ты как думаешь?
— Ты ж бесчуйственный…
— Да, конечно, но по нервам бьет.
Снова лоно, Мрак пытался удержаться в сознании, но уж
слишком сладостный покой, состояние ничем не замутненного счастья…
Вынырнули, осмотрелись, вернее, Олег осмотрелся и запомнил
дорогу, снова нырнули. Нырнули, вынырнули. Нырнули, вынырнули. Олег чрезмерно
осторожничал, останавливался часто, осматривался, заставлял и Мрака запоминать
звездную карту, иначе назад дорогу не отыщут, а Мрак уже ошалел от вида
множества солнц… уже не звезд, а огромных солнц, к которым приближались, чтобы
«напиться». Почему-то чаще встречались гиганты, рядом с которыми родное Солнце
выглядело бы горошиной, пока не вспомнил, что Солнце, в самом деле, ну, звезда
ниже среднего и по размерам, и по массе. Но много раз приближались и к звездам,
что размером были не крупнее океанского крейсера, однако вокруг них исправно
носились планеты. Конечно, мертвые.
