Мрак посмотрел по сторонам, на деловитого Олега, спросил
внезапно:
— Олег, а мы… люди?
Олег не удивился, даже не вскинул брови. Спокойно, словно
Мрак спросил у него который час, ответил:
— Я это спрашивал… еще когда мы… тогда вышли из Леса.
Ты то и дело в волка, а я научился в эту… птицу.
Мрак сказал злорадно:
— Уродливую. Олег поморщился:
— У природы нет уродливых детей. Хотя, если честно, я
так и не понял, что это за птица. Все энциклопедии обшарил!… Но дело не в ней.
Дело в нас. Я не любил превращаться в птицу, потому что мне трудно было тогда…
самим собой. Ну, который я есть. Ясные мысли смахивало как ураганом. Мне все
время хотелось кого-то бить, клевать, рвать на части зубатым клювом…
— Еще каким зубатым, — согласился Мрак.
— Прямо как у пираньи. Только длиннее.
— Не знаю, тебе вон в волчару перекидываться нравилось,
а вот мне терять хоть частичку своего «я» не хотелось. А при этой
трансформации… хоть в птицу, хоть в волновика, теряется…
Мрак сказал настойчиво:
— Но и приобретается?
— Конечно, но еще не понял, что, — признался Олег
невесело.
— А способность перескочить от своей печи до Альфы
Центавра?
— Да это пустяки, это физическое… Но что-то теряется, а
что-то приобретается в самом человеке. В его эмоциях, которые правят разумом, а
тот создает для обслуживания эмоций целые философские системы, политические
учения, придумывает новые нравственные нормы… Вот это-то меня пугает.
Мрак сказал беспечно:
— Тебя всегда все пугало. Тени своей страшился!
Олег не ответил на привычный выпад, уже ставший дежурным,
прохаживался по льду взад-вперед. Он мог бы облететь всю планету, но уже и так
прощупал ее во всех диапазонах — от оптики до самых жестких гамма-лучей.
Прощупал и мог с уверенностью землянина сказать, что вся планета абсолютно
мертва. В ней нет ничего живого. И просто не может быть.
Мрак сказал саркастически:
— Ну что? Зря прилетели?
Олег в затруднении смотрел под ноги. Там, на
многокилометровой глубине просматриваются какие-то тени. Это было похоже на
игру света, даже на вмерзших в лед медуз, застывших, заледеневших, тоже
превратившихся в лед. Неподвижный лед. А жизнь — это движение.
— Не знаю, — ответил он честно.
— По уму… здесь все мертво.
Мрак сразу все понял, пожал плечами:
— Тебе решать. Если по уму. Но, если честно, у меня
шерсть встает дыбом на загривке. Все эти, как их, дремучие инстинкты!… Они
говорят, даже криком кричат, что здесь крайне опасное, враждебное, и это именно
здесь, под подошвами.
— Инстинкты, — протянул Олег с отвращением.
— Они на все говорят, что опасное и враждебное. Ты
помнишь, как мужики в том селе бросались с вилами на паровоз?
Мрак отмахнулся:
— Что на паровоз… Они и Коперника на костер!… Или то
был Галилей?… Всегда плохо запоминал финикийские имена. Прыгнем дальше?
Олег посмотрел в черное небо.
— Видишь ли, — сказал он осторожно, — я очень
мало еще знаю… и о звездах, и о галактике, и о космосе…
— Не тяни кота за лапу, — сказал Мрак нетерпеливо.
Олег взглянул на него с удивлением:
— Какого кота?
— Черного! — взорвался Мрак.
— Космического! Инопланетного!… Говори, что понял?
— Понял, — ответил Олег обиженно.
— Но вовсе незачем так… кричать. Даже орать, я бы
сказал. Я хотел сказать… даже говорю вот прямо сейчас… ладно, не закатывай
глазки, что тебе не нравится?… Грубый ты, Мрак. Я полагаю, что эта планета не
из этой галактики. Как и звезда. Спектр немножко отличается… Но это неважно. Мы
ни те звезды не знаем, ни эту. Но зато я предполагаю, что здешняя жизнь
настолько может быть удивительна…
Мрак прорычал в тоске:
— Что ты мелешь! Что ты мелешь!… Как будто мы знаем
вдоль и поперек, какая жизнь в нашей… ха-ха!… галактике, где полтораста
миллиардов звезд!… Тоже мне, энтомолог нашелся. Чего мы приперлись именно сюда?
Олег поднял на него укоряющие глаза:
— Я с тобой разве не советовался? Мрак запнулся, сказал
зло:
— Нашел с кем советоваться!
— Почему нет?
— Я ж дурак в космограблии!
— В такой науке и я, — сказал Олег, — от тебя
не отличаюсь. Мы оба у подножия огромной горы, вершина которой за облаками. Кто
различит, кто из нас на шажок выше?… Мы оба, помнишь, доверились инстинктам. И
те нас вывели сюда.
Мрак осмотрелся, сказал зло:
— Олег, если ты еще не забыл, то мы сюда забрались ради
Таргитая. Может быть, это снова наши инстинкты постарались?
Олег помрачнел.
— Помню, — ответил он сухо.
— Я-то помню все время, ради чего мы выступили в такой
странный поход. Я пока просто не знаю, как и где его искать. Одно знаю: надо
идти и искать. Лежа на печи, не найдешь… Не знаю, покричать ему, что ли?
Мрак пожал плечами:
— Попробуй. Ты мне отозвался, когда я колотился в
двери?… Баба отворила, когда я уже собрался двери ломать. А при Таргитае может
не оказаться бабы, чтоб отворила…
— Тогда будем ломать, — сказал Олег. Он помрачнел.
— Да, но как добраться… И вообще, а где Таргитай?
Мрак развел руками:
— Я даже не знаю, кто он. Раньше считал его богом, но
это те же замки и драконы в кучевых облаках… Мы знаем по прошлой встрече, что
он связан со всем космосом… или Вселенной, как ни назови. Он может
передвигаться по пространству… ну, намного быстрее нас. И легче. И все видит. И
все ощущает… Так? Олег подумал, кивнул:
— Так. Боюсь, что так.
— А чего боишься?
Олег отводил глаза. Сказал с великой неохотой:
— Все-таки мы — два идиота. Я — больший, так как
все-таки умнее. Или должен быть умнее. Почему-то нам все время казалось, что с
Земли позвать Таргитая нельзя, а вот когда среди звезд, на далекой планете, то
в самый раз!… Все еще наше мировоззрение, что Земля — огромная твердь в центре
мира, она как бы не принадлежит звездному миру, галактике вообще. Нет, умом это
понимали, а вот ощущениями… Потому полетели в космос искать Таргитая. Подальше
от Земли, вообще от Солнечной системы, поближе к звездам… Но оглянись, какая
для космоса разница, где Земля, где наше крохотнейшее Солнце и откуда мы
кричали бы?…
Мрак сказал, нахмурившись:
— Да ладно тебе. У нас все время что-то не так. Но
делаем же?
