— Про белого медведя.
— Вселенная — не для нас, — прошептал Олег.
— Для нас — планета Земля. Может быть, Солнечная
система. Хотя и она страшновата, если попытаться ее представить.
Мрак смотрел с жалостью. Повертел пальцем возле виска:
— У тебя здесь как? Как у Чайковского….. тьфу,
Чацкого?… Народец ни фига не поймет и не почуйствует. Приедут в космопорт в
автобусе, войдут в космический корабль, там в картишки, даже в окно не
посмотрят… а потом, усталые и довольные, выйдут уже где-нибудь на Сириусе. Там
тоже даже не посмотрят на небо, ибо сразу в отель, снова карты, бабы, пьянка…
какие тут страхи?… Большинство — это простые переносчики жизни из прошлого в
будущее. А чтобы на самом деле понимали и чувствовали — нужна всего крохотная
горстка из нынешних шести миллиардов. И такая же горстка нужна будет из
шестидесяти миллиардов. Даже из шестидесяти триллионов, а такое будет, нужна
будет только горстка, но горстка всегда наберется!… Набиралась же в старое
пещерное время, когда изобретали каменный топор и смотрели на небо?… Один
придумал колесо, Олег, один!… Одного достаточно, чтобы потом все начали
пользоваться.
Олег слушал сильный мужественный голос, а сам вопреки
рассудку вызвал в памяти ту страшную картину, смотрел, смотрел, смотрел, слушал
слабеющий голос Мрака, тело все же начало холодеть, но на этот раз не стал
выкарабкиваться, уже знал: дремучие инстинкты, которые организм несет из глубин
веков… тьфу, миллионолетий, не дадут перестать биться сердцу.
Галактики мчатся со скоростью, близкой к скорости света. Уму
не представить, как ни пытайся, эту скорость. Но это этому уму, который
принадлежит бактерии по имени Олег… даже в миллиарды раз мельче, чем бактерии,
но ежели взглянуть вот так, как он смотрел тогда, у Таргитая, то что это за
скорости?… Для самих галактик — черепашья, даже намного меньше, чем черепашья.
Если взять галактику, то за какой срок она проползет расстояние, равное ее
длине?… То-то же…
Он вынырнул в этом мире, рычащий голос Мрака сразу
изменился, встревоженный оборотень старается говорить ласково, прервал:
— Мрак, ты лучше вернись к кабанчику. Мрак опешил:
— Ты это чего?
— Наедайся впрок, — сказал Олег.
— Я чувствую, наша дорога здесь еще не закончилась.
Мрак посмотрел в сторону стола. На блюде белели обглоданные
и даже раздробленные их крепкими зубами кости.
— Какой же там кабанчик?
— Посмотри лучше, — посоветовал Олег.
Посреди стола на широком блюде возник, истекая сладким
соком, огромный зажаренный кабанчик. Ноздрей коснулся одуряющий запах.
Коричневая с янтарным корочка просвечивала, под ней просматривалось нежнейшее
мясо.
Олег сел рядом с Таргитаем. Тот ощутил его присутствие, веки
приподнялись, но головы не повернул. Взгляд синих глаз был безучастен, но там,
куда он падал, стена исчезала, а темный космос был абсолютно без звезд.
Возможно, подумал Олег с холодом, даже не космос. А то, что
за космосом…
— Тарх, — сказал Олег. Он запнулся, с трудом
собрал в кулак все мужество и продолжил:
— Тарх, как много прошло времени, безумно много,
неизмеримо… Или совсем мало, исчезающе мало, это неважно. Давай просто
поговорим. Мы ведь друзья…
— Друзья, — ответил Таргитай.
Голос был ровный, безучастный. Головы не поворачивал, взгляд
все так же скользил по стене. Темные участки затягивало, словно смыкалась вода
за брошенным камнем.
— Поговорим, — повторил Олег.
— Просто так. Поговорим…
Таргитай отвечал вяло, но отвечал, оставалось только
правильно строить разговор, информация собирается по крупицам, но все же
собирается. Таргитай к тому же говорил коряво, как и всегда, сказывалась
бардовость, как теперь бы сказали, метафорический язык и все такое. Олег со
своим научным пристрастием к точным формулировкам продирался с трудом, но,
когда он сообразил, о чем речь, шерсть дыбом начала подниматься даже на коже из
сомкнутых нейтронов.
Если Таргитай прав и если он его чертову поэтичность понял
верно, то мир куда страшнее, чем видел даже в самых жутких кошмарах. То, что
родилось двенадцать миллиардов лет тому и стремительно развивалось все это
время, внезапно заколебалось: а нужно ли, а стоит ли, а не отказаться ли от
непротоптанных дорожек, вообще не рисковать, а просто жить, пользоваться тем,
что уже есть, а то ведь в неведомом могут быть и неприятности…
Конечно, это могло быть совсем не так, но пока что выглядит
именно так, а своим ощущениям приходится доверять, раз уж его быстрый и
отточенный разум молчит, как рыба об лед.
Вообще-то это даже не мысль о покое, до мыслей этот звездный
Таргитай еще не дорос, а нечто вроде желания. Даже не желания, а на уровне
простейшего рефлекса. А может, не рефлекса даже, а чего-то еще ниже, проще,
примитивнее. Но оно было. Может быть, это оно, что даже не мысль, вещь здравая,
ибо лучшее — враг хорошему, но каким-то образом эта мысль оказалась связанной с
той частью Вселенной, где находится одна из ста миллиардов галактик —
галактика, названная человеками Млечным Путем. Таргитай при всей его лени
окинул оком ту галактику, ничем не примечательную, обычную, спиральную, и там в
самом крайнем рукаве обнаружил звездочку, тоже стандартную, не большую и не
маленькую, а самую что ни есть среднюю. Вокруг этой звездочки носится с бешеной
скоростью крохотный глиняный шарик, и самое дивное, именно из-за этого
глиняного шарика и предлагалось… нет, никто ничего не предлагал, а была смутная
мысль… нет, даже не мысль, а инстинктивное желание… отказаться от того, что
идет с того глиняного шарика. А отказаться в масштабе Вселенной — это просто
смахнуть ту звездную систему, как горстку пыли. Взорвать ее в сверхновую, рассыпать
на элементарные частицы по галактике, а то и всю галактику…
Он даже не вспомнил, что он сам оттуда, именно с этого
самого комочка, но чем-то эта мысль огорчила. Слегка. Самую малость. Возможно,
именно в тот момент он слегка простонал сквозь зубы. Непроизвольно. Чуть-чуть,
но Мрак услышал.
— А от кого такая мысль? — спросил Олег чужим
голосом.
Таргитай смотрел непонимающе:
— Как от кого?
— Ну, откуда к тебе такая мысль?… Она ж тебе самому не
понравилась!
— Не понравилась, — признался Таргитай.
— С другой стороны — ведь надо просто жить. А там
какое-то мутное беспокойство… Нет, не сейчас!… Сейчас там ничего. Но совсем
скоро, всего лет через миллион-другой, оттуда пойдет большое беспокойство.
От стола прекратились на миг звучный хруст, треск, плямканье
и смачное сопение. Мрак вытер тыльной стороной ладони рот, сказал
саркастически:
— Ага, через миллион лет. А прихлопнуть ту часть
космоса, как муху, хочешь прямо щас. Подумаешь, какая-то звездочка!
