Только оперативник вышел, в кабинет заглянула секретарша прокурора:
– Извините, Георг Маркович. В приемной вас уже часа два ждет какой-то старик.
– Кто он? – ворчливо пробубнил Ипсиланти. Сейчас Георг был не в том состоянии, чтобы по пустякам разговаривать с неизвестными стариками.
– Не знаю, – ответила секретарша. – Говорит, у него к вам дело чрезвычайной важности. Да, да, так и сказал – «чрезвычайной важности».
– Хорошо, пусть идет сюда.
Но когда Георг увидел в дверях Степана Михайловича, у него непроизвольно поползли вверх брови. – Степан Михайлович? Что случилось?
– Людочка… она прислала меня к вам.
Ипсиланти схватил записку, прочел: «Я не убивала. Людмила Летова». Очень «содержательный» текст. Из-за этого она прислала старика? Шутит девочка.
– Где она? – спросил Георг, передавая записку Краснову.
– Я обещал не говорить вам, где она прячется.
Он обещал! Ипсиланти прошелся к окну, но только чтобы скрыть раздражение. Скосив на старика глаза, изучал его профиль. Голова посажена твердо, челюсть не западает, как обычно у стариков, а чуть выдвинута вперед, губы поджаты, видно, дед не привык ни перед кем ползать, горд и непреклонен. Такого нахрапом не возьмешь, он из недавнего «счастливого» прошлого: прежде думает о Родине, а потом о себе. Но пауза затянулась, это может насторожить старика, он закроется… Есть одно средство – обратный метод. Не поможет, Георг будет искать другие.
– Жаль, – сочувственно произнес Ипсиланти. – Собственно, ее жизнь в ее же руках. Мне больше нечего добавить.
– Что вы хотите этим сказать? – напрягся старик.
– Ее убьют. Кажется, вы это знаете, так зачем спрашиваете?
– Не понимаю, что творится. Почему мерзавцы так легко расправляются с нормальными, порядочными людьми? Я вас спрашиваю!
– Степан Михайлович, – мягко заговорил Ипсиланти. – Мы как раз и боремся с мерзавцами, о которых вы упомянули. Но нас мало. И большинство порядочных людей почему-то не хотят нам помочь, как сейчас вы. Поэтому мерзавцы чувствуют свою безнаказанность, они рассчитывают на вас, на вашу порядочность. И они не ошибаются, вы их не подводите, потому что вам совесть не позволяет сдать мерзавцев.
– Простите, я с вами не согласен, – растерянно, вместе с тем твердо сказал старик. – Если бы я знал, кто эти мерзавцы, где они живут, я бы отвел вас туда…
– Но Люда… – заторопился Ипсиланти, дабы запутать старика. – Она же знает, от кого прячется.
– Она ничего не знает. А прячется и от вас, и от них.
– Поэтому я сказал: она сделала выбор, тут мы бессильны. Она уверена, что мы думаем, будто она застрелила тех людей в своей квартире.
– А разве не так? – дрогнул дед.
– Степан Михайлович, я похож на идиота? Последний раз вас спрашиваю: где она? Поймите, покрывая ее, вы делаете ей медвежью услугу. Ее убьют. А если узнают, что вы ей помогали, то убьют и вас. Только мы можем обеспечить ей жизнь. Ей и вам.
– Я стар, я не боюсь смерти, – нахмурился дед. – Хорошо… она у меня. Дома.
– Поехали.
Но Людмилы у Степана Михайловича уже не было. Подробности о ней старик категорически отказался говорить, не помогли никакие методы.
Выйдя на улицу, Ипсиланти и Краснов встретили оперативника. Тот сообщил, что дом Марьяны открыт и ее в доме нет, что замок был вскрыт отмычкой, но он починил его и захлопнул дверь.
23
Только шахматами она отвлекала Тимофея. Юля не рассчитывала на такой эффект. Мальчик от природы был одарен способностями к логическому мышлению, однако легко входил в азарт, желая выиграть, хотя пока ему это не удавалось. Правда, на каждый звук он реагировал живо – ждал Людмилу.
Вот в коридоре послышались голоса, и Тимофей мгновенно переключился на дверь.
– Тима, – взяла его за руку Юля, – Дар, Гера и Вий пока не нашли ее, они бы позвонили нам. Найдут, верь мне.
Мальчик вздохнул и уставился на доску.
– Ты знаешь, кто придумал шахматы? – спросил он.
– И кто же?
Конечно, он по-прежнему задавал свои заковыристые вопросы, при том зная на них ответы. Возможно, это был способ разнообразить скуку, поэтому Юля включалась в игру, охотно выслушивала его.
– Дервиш в Индии. А знаешь, кто такой дервиш?
– Странствующий факир?
– Вроде того, – серьезно кивнул Тима. – Еще аскет и монах на Востоке. Радже, а это индийский князь, понравились шахматы, он сказал, что дервиш может просить у него, что хочет. Раджа был богатый до ужаса. Дервиш попросил на каждую клетку шахматной доски положить зерна, но так: на первую одно зерно, на вторую два, на третью четыре, на четвертую уже восемь…
– Поняла, на каждой клетке количество зерен увеличивалось в геометрической прогрессии, – сказала Юля, прекрасно зная легенду.
– Угу. Раджа рассмеялся, но когда принялись отсчитывать зернышки, не хватило урожая. Представляешь, сколько это? Я пробовал подсчитать, вышло такое число… не знаю, как называется. Но ничего, я найду названия этих чисел. А ты красивая. Как мама.
– Спасибо. Я похожа на твою маму?
– Нет. Просто мама была красивая, и ты красивая.
– Была? – спросила Юля.
Спросила осторожно, помня, что говорил врач Людмиле: мальчик должен сам рассказать то, что видел. А задание подвести Тимофея к откровениям Юля получила от Дара и Герасима.
– Была, – опустил Тима глаза на шахматную доску.
– Ой, сейчас мой ход! Я пойду… слоном… вот сюда. Думай теперь, что я тебе приготовила… – как бы отвлеклась от интересующей ее темы Юля. Но отвлеклась ненадолго: – Тима, а почему ты с Людой живешь, а не с мамой?
– Маму и папу убили.
– Боже мой! – расширила глаза Юля. – Откуда ты знаешь?
– Знаю. Я видел.
Тима не бросал игру. Он говорил и попутно думал над ходом.
– Ты видел? Но… тебя ведь тоже могли… А где ты был?
– В диване.
– Как это – в диване? Внутри?
– Ну да. Меня туда папа посадил. Ты что, не знаешь, какие бывают диваны? Штука, на которой лежат, поднимается, а внутри место для подушек и постели. Я сам туда прятался, когда меня заставляли делать то, что мне не нравилось. А тогда в диван меня папа спрятал. И сказал, чтобы я не вздумал высовываться, пусть хоть дом взорвется.
– А почему он так сказал?
– Ты хочешь знать? – Мальчик поднял на Юлю умные глаза.
– Если тебе тяжело, не говори. Но… это так невероятно… А знаешь, что мне пришло в голову? Может, кто-то из тех, кто твоих родителей… может, он узнал про тебя?
