– Понятия не имею… – вставил Ипсиланти.
– Брось, вы все знаете. Так вот, это было убийство. В дом Свищевых пришли четыре человека, три мужчины и одна женщина. Они насильно впихнули в Свищевых спиртное и кокаин. Когда Свищевых несли наверх, женщина крикнула: «Не забудь антрацита подсыпать». Видишь, я все знаю.
– Думаешь, и я это знаю?
– Уверен. – Осокин убрал пистолет. Диалог затянулся, пора было смываться. – Свищев-старший не хотел идти в прокуратуру. Почему?
– Откуда мне знать, почему он…
– Потому что знал точно: вы фарцовщики. У вас можно выкупить вместо зоны свободу, за баки вы пришьете дело тому, на кого пальцем укажут те, кто платит. Свищев, когда понял, что вы его закопаете, наотрез отказался идти к вам. В тот вечер он и его жена вернулись из гостей. Было поздно, раздался звонок. Свищев находился в спальне, он догадался, кто пришел к нему в дом, бросился из комнаты и крикнул жене, чтобы она не открывала, но поздно. Жена вскрикнула, а он схватил Тимофея и спрятал его в диван, приказав не вылезать оттуда. Мальчик все-таки вылез и со второго этажа наблюдал, как насильно вливают родителям коньяк. Видишь, какие подробности мне известны?
– А зачем ты мне рассказываешь то, что якобы я знаю?
– Не понимаешь? Объясняю популярно. Смерть Люды проблему уже не решит, потому что об убийстве Свищевых и черных делишках трех тузов знают не только она и Тимофей, знаю я и еще несколько человек. Ты понял? Так что передай тем, кто заинтересован их пришить, чтобы прижухли. Но если Летова у вас в камере повесится, или неудачно упадет с нар, или еще что случится, ваши задницы надерет Генеральная прокуратура. Это единственный орган, которого вы еще боитесь.
– Мне бояться нечего, – оскорбился Ипсиланти. – Я не пашу на трех тузов, о которых ты говоришь. Впрочем, ты все равно мне не поверишь. Но если уж ты пошел на такой откровенный разговор, то почему не называешь имен? Черт возьми, хотя бы дай наводку. Летовой у нас нет, ищи ее в другом месте. Но то, что ты рассказал, многое меняет…
За спиной молчание. Ипсиланти всеми нервами «прощупывал» пространство сзади… Кажется, там уже никого нет. И все же он не решался оглянуться. Да, он обычный человек – хоть и не верит в собственный конец, а смерти боится, как все нормальные люди. Выстрел в спину – что может быть ужаснее? Во время диалога он не раз прочувствовал в спокойном голосе собеседника ту внутреннюю твердость, которая гасила саму мысль, что парень блефует. Нет, он выдал истинную информацию, но, к сожалению, думал, что Ипсиланти в курсе событий. Георг медленно повернул голову:
– Ты слышишь?
Он несмело развернулся корпусом, затем полностью. Вокруг было пусто. Как тот человек исчез? По воздуху, что ли, передвигается? Ипсиланти лихорадочно обвел глазами улицу… Люди шли по обеим сторонам, кто медленно, кто торопился, по двое, по одному, группами… Как среди них распознать фантом? Фантом! Голос похож, похож… Да, там, в разрушенном клубе был именно этот человек. И тогда «фантом» не хотел, чтобы Ипсиланти его увидел, – надел маску. Где же он? Далеко не мог уйти. Где-то здесь, среди этих людей…
* * *
С самого утра Ипсиланти переваривал информацию, которую закинул ему «фантом». Конечно, он и вчера не мог отделаться от мыслей, преследовавших его, пока не уснул, но утром голова свежее. Приехав в прокуратуру, он сел за стол, вытянул ноги и закинул за голову руки – на рабочем месте анализ идет эффективней. Больше всего он застрял на одной детали: «фантом» уверен, что прокуратура сдалась группировке. На это же намекал Мятежный, а «фантом» говорил уверенно. Ну, что все тут беспросветные предатели – это они загнули. Хотя один, два сотрудника – запросто.
За последние годы у населения сложилось неверное мнение о работниках правоохранительных органов, чему способствуют СМИ: стращают, стращают и стращают. В сущности, оборотни – в погонах они или без них – везде есть, всюду затесались, на то они и оборотни. Ипсиланти задело другое: и его «фантом» причислил к оборотням. Конечно, Георг не безгрешен, но чтобы оборотнем его считать… Хотя именно потому, что считают, Ипсиланти не получил полной информации от неожиданного помощника (а «фантом» действительно кое в чем помог ему). Но и этого мизера достаточно, чтобы стать осмотрительным.
Анализ прервал Краснов:
– Привет. Как дела?
– Хреново, но жить хочется. Валера, что такое пшеница?
Краснов сунул руки в карманы, уставившись на Георга с пониманием:
– Переработал. Из пшеницы, Георг, делают муку, а из…
– Я не о той пшенице тебя спрашиваю. В переносном смысле, что обозначает пшеница? Например, в криминальной среде…
– А… – вспомнил тот. – Желтой пшеницей песочники называют золотишко.
– Песочники? Это еще кто?
– Мошенники, продающие опилки меди и чугуна под видом золота. Стыдно не знать следователю.
– Не приходилось иметь дело с песочниками и золотом. Я все больше по убийцам специализировался.
– Хочешь сказать, сейчас вышел на незаконных золотопромышленников? Стоп! Не говори, я сам угадаю. По делу Летовой? Она сбывала пшеницу?
– Богатая у тебя фантазия, Валера, – рассмеялся Ипсиланти. – А мне всего-навсего вчера попался вопрос в кроссворде.
– Дожил, кроссворды в одиночестве разгадываешь… – чему-то ухмылялся Краснов.
– Ты-то откуда так хорошо знаешь жаргон?
– Изучал. Еще когда учился. Кстати, жаргон мало изменился с двадцатых годов. Правда, дополняется, но незначительным количеством слов. А у золота много бандитских синонимов: ружье, рыжье, цветняк, желтизна, шалото и т. д.
– Ладно, жаргон в сторону, – встрепенулся Ипсиланти, решив, что лучше пока не заострять на «пшенице» внимание даже Краснова. – Скажи, кто работал по делу Свищевых?
– В деле написано, посмотри. Чего ты уперся в Свищевых? Подумаешь, внутренности у них без явных признаков наркомании! Ну и что? Решили впервой попробовать кайфа и, как говорится, склеили ласты. Такое случается чаще, чем хотелось бы. – Он взглянул на Ипсиланти, а тот и не думал спорить, что-то рисовал на листе бумаги. – Ну, как? Состоялась встреча с осведомителем?
– Облом. Прождал полтора часа, не явился. Боюсь, Валера, я проиграю пари. Ни одной ниточки нет.
– Впредь тебе наука, – самодовольно хмыкнул Краснов. – Не уверен – не обгоняй, а ты сразу: «что бы мне… чтобы я…» Ладно, не расстраивайся, время есть, может, все еще и обернется в твою пользу. Я пошел к глубокоуважаемому.
Ипсиланти проводил его потухшим взглядом. Вот и результат вчерашнего разговора: Георг подозревает собственного друга. И хоть утверждают некоторые знатоки человеческой натуры, что нет хуже врага, чем близкий друг, а внутри всегда живет уверенность: со мной такого не произойдет. Сегодня уверенность дала трещину.
Он достал дело Свищевых, которое лежало в столе. Собственно, дела-то и нет, так, несколько бумажек в папке… Георг прочел фамилию следователя… и физиономия его приобрела выражение унылости. Голубцова! Как он раньше не обратил внимание на фамилию? Ну да, ему не интересно было, что за бездарность копалась в деле. А теперь… Ну почему именно она?
