А Антошин уже столько времени старается, веревочка перетирается — вот тебе и весь эффект! Человек будущего, а огня добыть не может!
Кстати, интересно: а эти древние всегда так огонь добывают или только в походных условиях? Надо бы выяснить…
Хотя зачем? Это знание не приблизит его к молодильным яблокам, а что приблизит — неясно.
Но зачем ему теперь эти яблоки, если он все равно уже никогда не вернется в свое время?
Выполнение приказа привносит в жизнь смысл — вот и всё. Нелепый смысл? Иллюзорный? Может быть… Даже наверняка… Но ведь другого нет. Будем довольствоваться тем, что есть.
Его дело — найти яблоки. А потом… Вряд ли его тут бросят — найдут как-нибудь.
Полковник Николай Васильевич Антошин был, разумеется, осведомлен о том, что современные машины времени весьма несовершенны: и промахиваются часто мимо эпох, и зависают нередко…
Но главное, они могут пронести сквозь время только одного человека. Одного… Так что, даже если его каким-нибудь непостижимым образом и найдут, как вернуть в двадцать первый век — неясно.
Антошин очень соскучился по сыну. Разум говорил — кричал! — о том, что они могут никогда больше не встретиться. Разум был совершенно логичен.
Но чувства противились этому! Чувства почему-то были настроены оптимистично.
«Да и ладно, — решил полковник. — Мое дело — выполнять приказ. А там видно будет».
Стало совсем темно. Деревья исчезли, превратившись в грозную шелестящую массу.
Среди этого шелеста летали ночные создания, издавая тревожные звуки, — то ли летучие мыши, то ли иные неведомые твари, явно еще более отвратительные.
Сверху бессмысленно светила луна. От ее потуг светлей не становилось, разве только деревья приобретали более таинственные очертания.
Под ногами что-то зашевелилось. Антошин отскочил.
Что-то, зашипев, уползло.
«Наверняка здесь есть и змеи», — подумал полковник.
Вывод не успокоил.
Деревья скрипели, словно переговаривались. Антошину казалось, будто он находится среди загадочных, несомненно живых существ, которые замышляют против него что-то недоброе.
Какая-то тварь с отвратительным криком пронеслась над самой головой, слегка задев макушку.
Ветер усилился.
Антошин поднял голову.
Ему померещилось, что из темной однородной массы откуда-то сверху падают деревья. Причем падают они не хаотично, а именно на Антошина.
И тут он увидел ЕЁ.
То ли лунный свет все-таки умудрился пробиться сквозь листву, то ли женщина очутилась на освещенном месте. Но возникла она явственно, конкретно и неожиданно.
Она была реальна и отвратительна. Высокая, пожалуй выше Антошина, невообразимо худая, одноглазая старуха. Она пыталась улыбаться своей, как ей, наверное, казалось, самой обворожительной улыбкой. Во рту одиноко, словно айсберг среди морских просторов, торчал огромный зуб.
Можно встретить даже очень старых женщин, но со следами былой красоты на морщинистых лицах. При взгляде на эту одноглазую старуху казалось, что она сразу родилась такой старой и уродливой.
Надо было как-то начинать разговор, и Антошин произнес еле слышно:
— Добрый вечер.
— Здравствуй, милок, — ответила бабушка, присаживаясь на пенек.
Антошин готов был поклясться, что еще минуту назад пенька здесь не было. Впрочем, может, просто не заметил в темноте?
Голос у старухи оказался не менее отвратительным, чем ее внешность.
Испугать ее? Прогнать? За что? Разве старый человек виноват в своем уродстве? К тому же есть у кого про молодильные яблоки спросить. Вдруг она знает?
Даже самому себе полковник Николай Васильевич Антошин не мог признаться, что не гонит одноглазую старуху совсем по иной причине. Все-таки с ней в ночном лесу было как-то повеселее.
— Вы что тут делаете в такое время? — спросил Антошин для поддержания разговора.
В ответ старуха расхохоталась. Смеялась она неприятно, неискренне, будто зачем-то хотела специально продемонстрировать свою радость.
— Заблудились, что ли?
Вопрос Антошина вызвал новый приступ хохота.
«Сумасшедшая, — подумал полковник. — Сразу видно. Разве может нормальный человек оказаться ночью в дремучем лесу?»
— Может быть, вы потерялись? Может, вас домой проводить?
— Так здесь мой дом, неподалеку, — проскрипела незнакомка.
Луна снова укрылась облаками, и старуха будто растворилась на фоне темного леса, стала полупрозрачной. Но полковнику казалось: он видит ее однозубую улыбку, ее единственный глаз.
«Чего ж я так ее ругаю? — думал Антошин. — Ну сумасшедшая… А кто здесь вообще нормальный? Да еще неизвестно, каким буду я в ее возрасте…»
— Ну что, бабушка! — бодро крикнул Антошин. — Как здоровье ваше? И вообще жизнь?
Как полковник и ожидал, вопрос вызвал новую бурю смеха, старуха была не в силах сдержать свой непонятный восторг и стала вновь видна четко в свете появившейся луны.
Вдруг она вмиг посерьезнела.
Ее одинокий глаз блестел в темноте. Блестел, разумеется, недобро.
— А что? — произнесла бабушка твердым голосом, в котором и остатков смеха уже не было. — А что, милок, тебе, что ли, огонь-то нужен?
Антошин обрадовался, услышав наконец разумные слова:
— Конечно! С огнем-то ночью веселей!
— С огнем-то… — повторила бабушка. — А давай вместе разжигать?
Антошин улыбнулся виновато:
— У меня не получается. Может быть, вы?
— Вместе, — повторила старуха и встала.
И снова Антошин удивился ее исполинскому росту. Бабушки, они ведь должны быть маленькими, сухонькими. А эта…
— Вместе, — раздалось откуда-то с небесных высот. В темноте старуха казалась почти такой же огромной, как деревья. — Надо вместе: я и человек. Сообща.
Бабушка, совершенно точно, была сумасшедшей. А сумасшедшим, это Антошин знал наверняка, главное — не возражать. Еще не хватает, чтобы она истерику закатила посреди ночного леса. Что он тогда будет с ней делать?
— Вместе так вместе, — согласился Антошин. — Только как же мы сообща будем веревку о ветку тереть? Я держать буду, а вы тереть? Или как?
Сумасшедшая старуха на вопросы не отвечала, повторяла только:
— Вместе, — и наступала на полковника. — Вместе. Вместе. Вместе.
Она повторяла это слово таким тоном, будто собиралась не огонь вместе разводить, а чем-то другим заниматься, очень важным и значительным.
Старуха подошла совсем близко. Антошин смотрел на нее снизу вверх. Там, наверху, сиял один глаз и белел отвратительный зуб-гигант.
