— Пошли, пока не зашла луна! — торопил Малко. — Пошли скорей!
Он осторожно взял горящий красным цветок из рук Антошина и не пошел — побежал в глубь леса.
Антошин готов был поклясться, что это не Малко несет цветок, но цветок Перуна сам влечет его за собой. Маленькая красная молния тащила мальчишку туда, где были зарыты молодильные яблоки.
Нет, этого, конечно, не могло быть: цветок не в состоянии тащить человека — это противоречит всем законам всех наук. Но полковник все чаще вспоминал слова, которые сказал ему таинственный Голос: сказок нет, есть жизнь, потеряв которую людям проще считать ее сказочной и невозможной.
Вдруг цветок словно погас. Антошин уже приготовился снова резать себе палец: ранка зажила неестественно быстро.
Но на этот раз Малко совсем не расстроился, а спокойно произнес:
— Клад здесь.
Он снова очертил ножом круг и указал полковнику в самый центр.
— Копай!
Антошин спросил испуганно:
— Руками?
— Зачем? — удивился Малко. — Это же клад! Его можно мечом.
Антошин принялся за дело.
Картина, надо сказать, была таинственная и даже романтичная. Ночь. Луна, в свете которой человек, согнувшись, пытался мечом вскопать землю.
Земля казалась каменной, поддавалась плохо.
Когда Антошин хоронил Вука, земля словно расступилась перед ним. А тут…
Полковник уже вспотел изрядно, а ямка, казалось, все не увеличивалась.
— Нет… — вздохнул Малко. — Так не получится. Клад не морковка, его легко не выкопаешь. И Кладовик не даст… Да и зарок есть, который нам неизвестен. Нет. Все по правилам быть должно!
Господи, как же устал полковник от этих правил!
Ведь все же понятно и просто: если кто-то что-то закопал, значит, другой может это выкопать. Если есть при кладе сторож — Кладовик этот самый, — то с ним можно либо договориться, либо обмануть, либо в крайнем случае нейтрализовать.
Так было всегда, хоть в древней Руси, хоть в двадцать первом веке. И так будет всегда. Потому что таков порядок вещей.
Как там Баба Яга говорила? «Правила — это то, что правильно».
Выкопать то, что закопано, — это правильно. Остальное — детали.
Антошин копал с такой страстью, что не заметил возникшего рядом человека.
Человек этот не пришел, а именно возник. Проявился вдруг на фоне темных веток. И стоял себе спокойно, смотрел, улыбался.
А Малко незнакомца увидел. С ужасом прижался к дереву. Ждал, как тот себя поведет.
Человек был не молод, пожалуй, ровесник Антошина. Одет богато: серебряный кафтан, серебряные башмаки на высоком каблуке. На голове — золотая шапочка.
Некоторое время неизвестный с любопытством разглядывал, как неистово работает полковник, а потом произнес вежливо:
— Доброй ночи. Извините, если беспокою. А что вы, собственно говоря, тут делаете?
Антошин отрезал:
— Клад ищу.
И продолжил свое дело: он не видел смысла ни на кого отвлекаться.
Человек расхохотался. Смеялся долго и с удовольствием.
— Ну народ! — причитал человек сквозь смех. — Ну народ! Разве клад можно просто так отрыть? А? Ты меня ублажи сначала, потом зарок мне скажи, а потом уж… Если я разрешу… Ну народ! Ну люди! Столько живут — и всё без толку, порядка так и не знают!
Антошин отложил меч, стер пот с лица и поинтересовался:
— Ты вообще кто?
Человек в серебряной одежде захохотал пуще прежнего. Вытирая слезы, с трудом произнес сквозь смех:
— Нет, главное, кто я? Не знает он… Я-то Кладовик — это понятно. Вот ты кто будешь, дорогой человек?
Полковник вспомнил, как Яга говорила: «Кладовик злой. Хотя по виду и не скажешь».
Кладовик и впрямь казался человеком вполне добродушным, но Антошин уже не раз убеждался, что его физиономические способности в этой стране не работают.
— Если ты Кладовик, — констатировал полковник, — значит, цветок Перуна нас правильно привел, и клад здесь находится.
Казалось, Малко хотел слиться с деревом. Он стоял и с ужасом смотрел на то, сколь непочтительно разговаривает Инородец с самим Кладовиком!
Кладовик усмехнулся:
— Умно сказал! Рассудительно.
— А ты, значит, его охраняешь?
— Кому закапывать, а кому и охранять.
Антошин помолчал немного, потом спросил:
— А клад — это молодильные яблоки, так?
Кладовик ответил уклончиво:
— Что иные зарыли, то и клад.
Можно было, конечно, напасть на Кладовика, приставить меч к горлу, и тот бы, разумеется, сразу объяснил, как клад вырыть.
Но в любых ситуациях полковник всегда предпочитал сначала попробовать договориться:
— Клад ты нам, понятно, не отдашь?
Кладовик смотрел даже, казалось, по-доброму.
— Отчего же? Ублажите меня сначала, потом зарок скажите. Или ты порядка не знаешь?
Что такое «зарок», полковник понятия не имел. Но предложение «ублажить» ему совсем не понравилось. С мечом наперерез Антошин бросился на Кладовика.
Что произошло дальше, полковник не понял. Единственное, что было очевидно, — на сей раз обошлось без мистики. Просто Кладовик знал какой-то прием, которому полковник обучен не был.
Антошин лежал на земле. Меч валялся рядом.
Полковник быстро вскочил, схватил меч.
К нему подлетел Малко, обнял, зашептал на ухо:
— Не делай этого, Инородец! Кладовика силой нельзя взять. Я, правда, надеялся, что, если тебе Сварог помогает, ты сможешь. Но видишь же: не получается. Его ублажить надо.
— Да пошел он… — начал было Антошин.
Но Малко перебил:
— Помнишь, Баба Яга говорила, что он очень вранье любит? — Малко говорил так тихо, что Антошин еле слышал его. — Надо что-то красивое ему нафантазировать. Попробуй, а? Ты же взрослый! Ты же должен суметь!
Кладовик стоял сложив руки на груди и, добродушно улыбаясь, смотрел на полковника.
— Еще попробуешь? Али как? — наконец спросил он.
Полковник вздохнул.
— Ты что, и вправду хочешь, чтобы я тебе наврал чего-нибудь?
Кладовик обрадовался:
— Ой, хочу! Я, честно тебе скажу, страсть как фантазии люблю. Ага. Скучно мне, понимаешь? Сижу, сторожу клад, за ним никто не приходит. Тоска! Бывает, наврешь себе что-нибудь, напридумываешь — все легче. Ну а уж ежели кто другой красиво заливать сумеет — просто праздник для моего сердца.
