Альтшулер подтвердил, что один, сняв очки и протирая их о рубашку – нервная привычка, выработавшаяся у него много лет назад.
– Чем могу помочь, Кэмерон? – спросил он, подавляя желание назвать того «мистером Файфом» и «на вы», поскольку это выглядело бы чересчур сервильно со стороны второго по старшинству сотрудника компании.
– Перейду сразу к делу, Алекс. Год назад я сказал Келвину, что если он не перестанет показывать лишь маргинальный прогресс, я перекрою «Лабораториям Тейя» кран. И с момента где-то месяцев шесть или семь назад вы начали показывать беспрецедентный во всех отношениях прогресс. Гора Эверест по сравнению с вами – просто кочка. Не представляешь, почему бы это?
– Как бы мне ни хотелось приписать все заслуги себе, не могу. Келвин начал выдавать одно волшебное прозрение за другим. Его интуиции надо поставить памятник из бронзы.
Последовала долгая пауза.
– Вчера вечером я навестил офис «Тейи» в Мадере, – наконец, сказал Файф. – У меня была намечена встреча с Келвином после работы. Я вошел, но дверь его кабинета была заперта. Позже выяснилось, что встреча назначена на следующую неделю, но я неправильно внес ее в свой ежедневник. В общем, я случайно перехватил обрывки разговора, который меня очень встревожил.
«Как же, запланированная путаница, звезди больше», – подумал Альтшулер. Файф заподозрил что-то нечистое и намеренно решил поразнюхать. Если только на самом деле разнюхивал Файф, в чем Альтшулер сильно сомневался. Скорее дал ключ-карту кому-то еще, а уж тот разнюхал все для него. Или даже задействовал совершенно другие средства, куда менее случайные и менее законные, чтобы перехватить обрывки той беседы.
– Продолжай, – сказал Алекс.
– Он разговаривал с неким Джоном, – продолжал Файф. – Я получил лишь фрагменты головоломки, но позже проделал кое-какие изыскания, и вычислил, что именно, по-моему, затевает Келвин. Я подозревал, что нечто затевается. – Он глубоко вздохнул. – Но не до такой же степени. Совсем не до такой.
Альтшулер внутренне подобрался. Уж если нечто огорошило человека вроде Файфа, наверняка навидавшегося всякого, то дело совсем скверное.
– По-моему, загадка скриппсовского «Эксплорера» разгадана.
– Что?! – ошеломленно пробормотал под нос Альтшулер. Эту фразу он ожидал услышать меньше всего.
Исследовательское судно Института океанографии Скриппс, вполне уместно названное «Эксплорером», то бишь «исследователем», с полгода стало мировой сенсацией, внезапно пропав близ мексиканского побережья с двадцатью семью учеными и экипажем на борту. Судно занималось исследовательскими работами над Центральноамериканским желобом – малоизвестным разломом в дне восточной части Тихого океана, протянувшимся на тысячу семьсот миль от Центральной Мексики до Коста-Рики на глубине до четырех миль. Судно исчезло без следа, и никого из пассажиров или экипажа так и не нашли.
Со временем отыскались обломки, вынесенные волнами на берег, признанные принадлежавшими кораблю, но корпус судна так и не обнаружили. Учитывая глубину желоба, найти обломки – задачка не из легких. Эта новость не сходила со страниц СМИ на протяжении многих недель: интервью с рыдающими родственниками, ученые, высказывающие гипотезы, что корабль могла накрыть волна-монстр в сотню футов, домыслы кабельных каналов о последних часах корабля…
– Скриппсовского «Эксплорера»? – озадаченно моргая, переспросил Альтшулер.
– Да. По-моему, Келвин организовал эвакуацию экипажа и пассажиров с судна, а потом затопил его, прибегнув к услугам этого типа Джона в качестве наемного головореза. По-моему, он использовал пассажиров в качестве лабораторных крыс для оттачивания технологии «Тейи». – Помолчав, Файф леденящим тоном закончил: – И убил их.
21
Альтшулер шарахнулся, как от удара в лицо. Мир перед глазами стремительно завертелся.
Да соображает ли Файф, что говорит?! Если правду – то это резня в исторических масштабах.
Совершенная Келвином Греем? Как такое может быть?
Пусть некоторые бизнес-решения Грея досадны, пусть он и не воздает должное титулу и заслугам Альтшулера, но он великий ученый и великий человек. Вдумчивый. Щедрый. Сострадательный. Алекс видел, как он изловил паука и бережно вынес его на улицу, вместо того чтобы прихлопнуть.
А участвуя в таком злодеянии, проводя эксперименты на десятках человек и хладнокровно истребляя их, он становится на одну доску с самыми гнусными психопатами в истории человечества. Но, едва подумав об этом, Альтшулер тут же сообразил, что многие из этих пресловутых психопатов ухитрялись водить людей за нос ничуть не хуже. С виду представлялись такими же добренькими. Были столь же убедительны и обаятельны.
И почему-то вдруг Альтшулер понял, что это правда. В каких-то намеренно игнорировавшихся закутках сознания он уже давно знал это. Не вдаваясь в подробности. Не затрагивая гнусную природу преступления. Никто и не заподозрил бы, что Грей зашел настолько далеко. Это немыслимо.
Но вот что касается экспериментов на людях…
Как еще можно было объяснить сверхчеловеческие прозрения, которые Келвин то и дело выкладывал на стол будто ни с того, ни с сего? Альтшулер понимал, что не Грей замылил ему очки. Альтшулер позволял замыливать себе очки. Он был соучастником, не задававшим вопросов, – даже себе самому. Он смотрел сквозь пальцы, не позволяя и тени сомнения помрачить блаженство своего неведения.
Но даже позволь он себе прийти к очевидному умозаключению, такое ему и в голову не пришло бы. Разве что эксперименты на людях, которым заплатили бешеные деньги, присягнувших хранить тайну…
А ведь следовало догадаться. Даже об этом. Потому что единственный способ добиться результатов настолько впечатляюще, настолько быстро – это проникнуться полнейшим пренебрежением к серому веществу реального человеческого существа. Буквально прорубить просеку в живом мозге, оставляя полосу разрушений, отбрасывая то, что не пошло, отыскивая и совершенствуя то, что работает. Рискуя убить десятки подопытных. Легкими, медленными, бережными шажочками такого не добьешься – даже ставя опыты на людях.
– Ты еще здесь? – спросил Файф.
– Здесь, – безжизненно прошелестел Альтшулер.
– Ты должен признать, это многое объясняет. Я был без ума от вашего прогресса. Но опыт подсказывает мне: если выбрасываешь два очка восемь или девять раз кряду, пора поинтересоваться, не было ли мухлежа с костями.
Альтшулер кивнул, испытывая глубокое отвращение к самому себе. Даже Файф в конце концов отказался закрывать глаза на происходящее, несмотря на все выгоды, которые сулил ему их прогресс. А венчурные инвесторы отнюдь не славятся своей щепетильностью. Так что ж тут говорить об Алексе Альтшулере?
– Если твои подозрения оправданны, – выговорил он, – то это определенно объясняет очень многое. Догадки Келвина чересчур хороши, чтобы быть правдой. – Он помолчал. – Так почему же ты звонишь мне, а не властям? И почему ты уверен, что я не был замешан во всем этом с самого начала? – бухнул он, и во рту вдруг стало суше, чем в Сахаре.
