– Парни, сбегайте за Митькой! – крикнул дед Алтынтас. – Я видел, он на чердак нырнул. Пускай есть идет, а то родители еще не скоро вернутся.
Но Дима ужинать не пошел. Не спустился он и когда вернулись возбужденные родители. Папа сам поднялся на чердак.
– Ты уже отдыхаешь? – робко начал он. – А там Динка что придумала… Она осталась на Синем утесе. Хочет привести собаку. Там собака какая-то. Вдруг бешеная! Я хотел у Павла лошадь попросить, чтобы туда поехать, палатку привезти, а то ночью нежарко. А он ведь сегодня на бега уже уехал…
– Не будет скачек. Пашка пьяный. – Дима поднялся и стал натягивать толстовку. – Пошли, я сам Тайну возьму, и съездим за Динкой.
– Стоп! – Папа попытался осмыслить услышанное. – Стоп, давай все по порядку.
Димка повторил, почему они не будут участвовать в бегах.
– Пошли-ка к маме, – сказал папа.
Мама с папой переглянулись, раздумывая, как быть. Присутствующим на беседе Лешке и Князю история про отмененные бега показалась неубедительной.
– Ну так ты сам на ней едь, – сказал Андрюха. – Я тебе разрешаю. Тайна – моя лошадь.
Дима внимательно взглянул на Князя.
– Но ты не верхом едь, чтобы она не устала, – деловито объяснял тот. – Ты иди с ней напрямик, через лог, это сильно короче. Часа за четыре дойдешь. Отдохнете – и поскачешь.
– Ночью по незнакомой местности! – ужаснулась мама. – Что за дети, а! Только почувствовали свободу – и сразу разбегаться!
– Я почти не разбегался… – вздохнул Леша.
– Так Тайна куда попало не пойдет. Она умная, – успокоил маму Князь.
Димка часто закивал в поддержку, но тут же вспомнил:
– А Динка? Надо же сначала за Динкой.
– Да! А Динка? – подхватила мама.
– Ну Дина там тоже не одна. Она с этим… с мальчиком… Игорем, – напомнил папа, отчего маме стало еще хуже.
– А если она сорвется с этого утеса? А если какие-нибудь отморозки на них наткнутся?
К бурному обсуждению присоединились вышедшие к забору тетка Алена с дедом Алтынтасом.
– Молиться, Марта, надо за Дину, чего тут еще сделаешь, – попыталась дать добрый совет соседка.
– На ночь глядя к Синему утесу лучше не ездить. Там же старые чудские копи. Есть несильно глубокие: «разносы», ямы-закопушки, а есть и целые разрезы с вертикальными шахтами. Они уже бурьяном заросли – не сразу заметишь, а ноги переломать запросто в темноте, – покачал головой дед. – Но никто их там не обидит. Там чужие не ходят.
– Что же делать?! – схватилась за голову мама. – Этот Ленин! Такая безответственность! Я как чувствовала!
– Она сама так решила, Map, – приобнял маму папа.
Волновался он, конечно, не меньше, но старался это скрыть, словно боялся спугнуть, нарушить что-то важное, что происходит в жизни взрослеющих детей. Конечно, он готов для них на всё, готов бегом бежать к Синему утесу и высказать Пашке всё, что он о нем думает… Но это была уже не его жизнь. У каждого свой луч.
– Митя! Ты же дороги не знаешь! А если заблудишься? – не успокаивалась мама.
Тетка Алена, поняв, что кроме молитвы нужны еще какие-нибудь скорые средства помощи, заварила пустырник. В маму пришлось влить две чашки горьковатого напитка, прежде чем она обреченно вздохнула:
– Просто ночь инициаций какая-то…
Папу эта мысль неожиданно взбодрила.
– Мальчики с мальчиками, девочки с девочками, – сказал он.
Но мама успела поймать взметнувшегося Лешку.
– Мы завтра приедем! На машине! Когда Дину встретим! – встала она грудью между папой и Лешей. – Я боюсь! Пусть хоть один ребенок со мной останется! Лешка, ты обещал больше не убегать.
Леша смирился и сел на стул. А папа с Димой собрали рюкзак, проверили зарядку на телефонах и, расспросив у деда Алтынтаса дорогу через лог, пошли на остров за Тайной, освещая тропинку фонариками.
Когда рядом два луча, дорога шире и светлее.
Глава девятнадцатая, в которой Дина находит лиственницу и много другого, важного для жизни
Дина села на траву недалеко от зарослей, где прятался Корбо, и сделала вид, что она тут сама по себе. Сидела и не шевелилась. Главное, чтобы пес понял: она не собирается его отсюда уводить. Она не заставит его ничего делать. Она тоже сидит и ждет.
Через полчаса Корбо выбрался из кустов. Дина не шевелилась. Пес лег на нагретый камень, уронил голову на лапы. Дина сделала так же. Тихий ветер сбивал жару. Промокшие кеды и одежда быстро высохли.
Дина лежала и тихо разговаривала с собакой, не поворачивая к ней головы. Она сочиняла историю, что Аржан ушел к Чудской царевне в подземный мир, потому что ему стало невмоготу жить на этой земле. Его пчелы ушли в подземный мир, и Аржан ушел в подземный мир.
Слыша имя хозяина, пес едва заметно двигал ушами.
– А тебя он не мог взять с собой, – продолжала Дина. – Он тебе сказал: приедет в наши горы девушка. Она тут никого не знает. Ты ее встреть. Это не простая девушка, она – Белая богиня. Когда-то нужно будет встретиться Чудской царевне и Белой богине. Встретиться и договориться, как жить на земле. И вот тогда ты приведешь ее ко мне. Без тебя не найдет она дорогу в чудские чертоги. У тебя, Корбо, еще много дел наверху. Поэтому не взял тебя с собой хозяин Аржан.
Слова текли все медленней. Дина задремала и проспала до самого вечера. Когда проснулась, все части тела затекли, рука и нос обгорели, но Дина постаралась не делать резких движений и сильно не стонать. Она медленно сползла с камней, спустилась к роднику и попила. Вода в Чарыше была теплой.
Дина вспомнила Караганку и кувшинки. И это было как в другой жизни. Девочка разделась и зашла в реку. Хорошо, если бы у нее были настоящие друзья. Они бы разыскали ее, и обняли, и поняли, почему она так сделала. Но рядом никого… Только река, небо, высокие скалы и лежащий на камне пес. Для Богини вполне, вполне достаточно. Ведь она не хотела быть с толпой, она хотела быть одна, сама по себе.
«Еще где-то должна быть лиственница! – вдруг вспомнила Дина. – Князь говорил, она на Синем утесе». Дина огляделась, но не заметила хвойных деревьев.
Накупавшись, Дина опять поднялась на скалы. После речки воздух казался холодным. Она прижалась к камням, но те быстро остывали от воды. Захотелось есть. Яйцо и хлеб оставались нетронутыми. Корбо даже не смотрел в их сторону. Он так же держал голову на лапах и смотрел на реку или куда-то дальше. А потом закрыл глаза.
Пес был очень похож на Динкину собаку – Очкарика. Если бы не это, она, может, и не осталась бы с ним, чтобы поддержать в трудную минуту… Да какое там – минуту. Пес здесь больше месяца.
«Готова ли я к такой преданности, как Корбо? – подумала Дина. – Хотела бы я, чтобы кто-то умирал от тоски по мне? Хотела бы я умереть от тоски по кому-то? Но ведь это получается, что ты полностью зависишь от кого-то. Ты не сам по себе…» В тринадцать лет на эти вопросы было сложно ответить.
