– Ты-то не при делах.
– А солидарность?
– Пока ситуация такая, что Ханаевы бочку катят на Леву.
– А что, не по делу?
– Это еще разобраться надо! А Хан уже ментовку подключил, чтоб бабченковский бизнес закрыть. И Ольгу напугали, боится из дома нос высунуть.
– Да гонишь! Чтоб Хан через ментов?
– Не веришь – у Стражевой спроси.
– А что от меня требуется? Взять дубину?
– Лева и Ольга спрячутся, а ты наблюдай, посматривай, что затевают Ханаевы или полиция. Если запахнет жареным – предупредишь.
Серега посмотрел на меня с сомнением.
– А что мешает тебе присматривать?
И я опускаюсь до маленькой лжи, очень маленькой:
– Понимаешь, мне уезжать на днях. Решил в городе в училище поступать. Дома с этой школой вечно напряги, старые пилят. А там – сам себе хозяин, да и нырять надо уже по-серьезному, в спортшколе…
Он поверил.
– Ну, допустим, приду я к ним, а Лева на меня с кулаками?
– Да почему с кулаками?! Ты же как свой появишься.
– Ладно. И куда они сваливают?
Я на минуту задумался: если сейчас я скажу правду, не окажется ли потом, что я невольно предал нас всех – Леву, Ольгу, себя? Нет, не должен Серега сдать нас Ханаевым. Тем более что к Ольге неровно дышит, и уж тем более, когда я сказал, что уезжаю.
Он оценил план Льва и сказал:
– Хорошо, Ром.
– Слово пацана?
– Сказал же – отвечаю!
* * *
Ольга пристала:
– Давай, когда солнце сядет, послушаем подводные колокола!
– Кого? – рассеянно переспросил я, занятый тяжкими думами.
– Ну ты! Сам же расписывал монастырь, что под воду ушел!
– А-а, помню, да…
– Что помнишь? – Ольга рассмеялась. – Помнишь, как затонул?
Обрызгавшись терпким средством от комаров, мы уселись на высоком берегу. Внизу легкие ребячливые волны плескались на узкой полоске прибрежного песка. Лица наши повернуты на запад, и, наверное, полчаса мы наблюдали, как солнце будто бы нехотя, но неумолимо погружается в желто-розовую лаву созданного им самим заката. Проваливаясь за густо-черную в летних сумерках линию горизонта, дневное светило утаскивало за собой, будто одеяло, вечернюю зарю.
Что-то не слышно было колокольного звона из глубин озера. Вот, наверняка спугнутые Левой, громко хлопая крыльями, пролетели над водой утки. Начали свой концерт прямо под нами лягушки. Теперь уж точно не услыхать нам древних колоколов, даже если они на самом деле есть. Вот так самая красивая легенда может разбиться о сугубый реализм живой природы.
Жили мы на острове, как партизаны в войну. На укромной поляне стояли две наши палатки, двухместная и одноместная. Днем костра не разводили – шифровались, чтоб не вычислили нас по дыму. Обычно на остров никто не плавал, даже жители близлежащей деревни, которым от их берега озера до острова добираться по водной глади не более шестидесяти метров. Все потому, что когда-то давно, еще в двадцатом веке, на острове мужик из этой же деревни убил свою падчерицу. Убийцу поймали, и сгинул он где-то на севера́х. Но склонный к мистике народ говорил, что призрак школьницы время от времени бродит по острову. Опять же люди у нас практичные: если нет на острове ни путных грибов с ягодами, ни хорошей дичи, так зачем на него плавать?
Ольге о привидении я еще не сказал, но собирался, когда станет потемней. Сам в него не верил, но девчонки – они такие. Забоится призрака и станет ближе ко мне держаться. Или к Леве?..
– Ром, ты хотел бы меня поцеловать?
Мы шли к лагерю. От неожиданности я остановился. Она, держа меня за руку, по инерции сделала еще шаг, и девочку почти развернуло ко мне лицом.
– Всегда. Начиная с поезда.
Она прильнула к моим губам, я обнял ее, почему-то спрятав свои руки у нее под мышками. На нас только майки, над нами тонкий, сводящий с ума звон покачивающегося столба комариной стаи. Но мы не обращаем на кровососов внимания. Мы трогаем друг друга губами, забыв о дыхании, пока от недостатка воздуха в легких не начинает звенеть в ушах. Или это комары поменяли тональность своего вампирского хорала?
Ольга делает движение назад, и мы отрываемся друг от друга. Спрашиваю, будто в шутку:
– Ну как, слышала звон?
Она шепчет:
– Почти…
* * *
Впервые за три ночи на острове, уже под утро последнего дня, я увидел сон. Будто сижу я на веранде в доме Бабченко и читаю «Гарри Поттера». Сижу совсем один, в темноте, как разбираю текст – непонятно. Но типа читаю. А тут, стуча когтями по дощатому полу, ко мне поднимается со двора большая черная собака, просто собака, без всяких признаков породы или беспородности. Я хочу прогнать ее, но почему-то не могу и слова вымолвить. Зато собака начинает злобно лаять на меня…
Выпутываясь из дебрей кошмара, понимаю, что, в отличие от сна, в реальности уже совсем рассвело. Никакой собаки, лишь сопящий рядом Лева. И крик снаружи, Олькин:
– Эй! Эй! Гляньте – привидение!..
Путаясь в пологе палатки, мы с Левой выбрались на поляну.
Полупрозрачный, с синевой, как снятое молоко, окутывал остров утренний туман. У края поляны, где через редколесье спускается вниз извилистая тропка, стоит Ольга в одних трусишках. Увидела нас, простерла руку и воскликнула:
– Смотрите – вон привидение!
И непонятно, чего в ее голосе больше – страха или восторга.
Мы посмотрели вниз. Действительно, сквозь туман движется к нам светлый силуэт.
Лева метнулся к палатке и вернулся с мелкашкой.
Под палящим с самого утра солнцем туман прямо на глазах распадался на отдельные клоки, клочья, затем клочки. И вскоре вся мистика рассеялась, но мне от этого не стало легче: по тропе пришел к нам мой одноклассник Серега.
– О, ты как здесь?! – воскликнула Ольга.
Сергей покосился на винтовку в руках Левы и хмыкнул:
– Стреляли…
– Что надо? – спокойно, но совсем не добродушно спросил Лева.
– Да вот мы с этим обманщиком забились, – кивок в мою сторону.
А сам глаз с почти голой Ольги не сводит.
– На что забились? – поторопил его Лева.
Серега сказал все как есть и добавил мстительно:
– Правда, Рома говорил, что в училище умотает, а сам тут. Вот и верь после этого…
– Ты что, просто так приплыл? Руками? – удивилась Ольга.
– Не, взял у дружка резиновую лодочку. Только хочу сказать, что сводка обещает грозу…
