– Чего надо? – отозвался на стук Колька. – Ты, соплюшка?
– Это я.
– И чо?
– Я деньги принес.
Колька сразу поверил, вынул из дверных ручек кочергу и гостеприимно распахнул дверь…
Сережка очень надеялся, что сможет напугать миной двоюродного брата, ведь Нинка говорила, что он стал бояться взрывов. Но то, что началось, когда Колька увидел ржавую крыльчатую игрушку, ни на что прежде виденное не было похоже. Колька побелел, затрясся и, кажется, пукнул. Отпрыгнул от Сережки и заверещал:
– Нет, Сережа, убери! Унеси!..
Бэца и Гуня, может, оказались бы смелее – под ними ничего еще не взрывалось, – но заразились страхом от родственника, стояли столбами, переводя выпученные глаза с орущего Кольки на смирно лежащую в коробке мину. А с экрана телевизора Аркадий Райкин рассказывал, как он с женой ходил на какой-то вернисаж.
Задергался привязанный к стулу Степка.
– Малой, ты где это взял?
– Там…
– Ну-ка выкинь быстро на улицу и развяжи меня!
Пока братья разговаривали, незваные гости не придумали ничего лучше, как укрыться в спальне. Колька забился под большую кровать и выл там, прикрыв руками голову.
И Сережа тут же подошел туда. Света было достаточно, чтобы различить всех троих. Его, мелюзгу, еще никогда в жизни никто так не боялся. От этого мальчишка забыл на какое-то время, что держит в руках смертельно опасный предмет.
– Сережа, пожалуйста, унеси ее отсюда! – сквозь прерывистые всхлипы умолял Колька. – Я больше никогда…
– Я унесу, Коля, – чужим, как будто взрослым голосом бубнил Сережка. – Только ты скажи: почему не давал Степе жизни? Зачем придумки какие-то про карбид? Скажи – и я сразу уйду.
– Мне было стыдно, понимаешь, – торопливо, глотая слова, начал объяснять Колька. – В больнице я сдуру правду сказал. Меня на смех подняли и прилепили кличку Сапер. Я подумал: «Здесь узнают – тоже засмеют». Вот и сказал матери, что это Степка, чтоб не смеялись…
Колька не договорил, завыл вдруг страшно и стал биться ногами и головой об пол.
За спиной грохнуло. Сережа оглянулся: пытаясь освободиться от пут, сверзился со стула Степка и, лежа на полу, старался развязать руки.
– Эй, – робко воззвал к хозяевам Гуня, – надо взрослых звать. У Кольки припадок. У моего деда эпилепсия – точь-в-точь так колотится. Еще и лужу сделает.
– Я ему сделаю! – пробормотал Сережка и спиной по стенке сполз на пол, прислонился к дверному косяку.
Коробка неритмично приподнималась и опускалась на подрагивающих бедрах.
Но вот каким-то невероятным усилием мальчишеских мускулов ослабил узлы Степка, выпутался из плена полотенец, которыми его связали.
Какие-то чужие, непрошеные, неправильные слезы застилают глаза. Непонятно! Ведь Колька побежден – зачем же эта глупая водица из глаз?
– Сережа! Сережа! Отдай мину!..
КАК БУДТО Я ЕЕ ДЕРЖУ!!!
Брат осторожно, будто это Сережка – мина, а не то, что лежит у него в коробке на дрожащих коленях, забирает коробку.
Несколько мгновений ничего не слышно, кроме хрипов Кольки. Затем раздается топот. Это улепетывают Бэца с Гуней.
Сереже все равно. Он хочет только спать. И боится уснуть. Вот слышится на крыльце тяжелый топот и встревоженные густые голоса. Наконец-то явились взрослые.
– Сережа, что случилось? – строго и боязливо спрашивает мама.
Но он молчит, уткнувшись лицом в колени, плотно закрыв ладонями уши. Он не хочет видеть и слышать неизбежного, как ему кажется, взрыва…
* * *
Прошло двенадцать лет. По-летнему жаркая весна царила на Краю Света. В доме 8 на Набережной веселая пирушка. Демобилизовался, вернулся домой живым и относительно здоровым после выполнения интернационального долга в Республике Афганистан младший сержант саперного взвода десантно-штурмового батальона Сергей Величко. Он красив в парадной форме с голубым беретом, лихо сидящем на макушке.
Братья Степан и Сергей вышли из-за стола покурить. Прошлись по дорожке мимо грядок до бани. И среди насыщенной шумом и щебетом расцветающей природы вспомнилась вдруг Сереге зима, незабываемая новогодняя ночь. Тогда он слег с нервным потрясением, да и Степка несколько дней отлеживался с дикой простудой. Все каникулы накрылись.
Так получилось, что участковый Стражев начал отмечать Новый год еще на службе, поэтому примерно к часу ночи, когда Нинка подняла тревогу, страж порядка был не в состоянии выдвинуться на происшествие. Рассказ девчонки был настолько бестолков, что взрослые ничего не поняли. И, как водится, сделали из увиденного на месте происшествия свои выводы: дети раздобыли где-то спиртное, перепились и перессорились – по образу и подобию своих отцов. О мине никто и не вспомнил. Колька мало что помнил и на всякий случай благоразумно помалкивал. После того как его из дома Ивана Величко забрала «Скорая помощь», речь о бое-реванше никто не заводил, даже Юра с Нёмой.
– Степа, а ты тогда, в семидесятом, куда мину дел?
– Что это ты? – удивился брат. – Не успел дембельнуться, уже соскучился по взрывному делу? Откуда ты ее взял, барбос, туда я ее и отправил.
– И она… там?
– Если кто не стырил, – беспечно откликнулся Степан.
– Пошли!
Сегодня братья не смогли бы не то что вместе, а даже по отдельности втиснуться в щель между баней и дровяным сараем. Поэтому Сергей стал разрывать кучу мусора снаружи, с тропинки, огибающей картофельное поле.
Вот обнажились почерневшие от времени ошметки картона. Сергей очищал место тайника с опасливой нежностью сапера. И – вот она! В ту давнюю ночь Степка второпях кое-как присыпал землей мину. Поэтому влага дождей и тающего снега проникала к снаряду легко и в союзе с кислородом делала свое дело. Весь металл мины был полностью съеден ржавчиной и лежал теперь продолговатой кучкой буро-коричневого праха. Лишь цилиндрик серовато-желтого тола молодцевато проглядывал среди трухи. А он без взрывателя ничего не значит во взрывном деле. Этой мине не суждено было никого убить. Со смертью, которую человек готовит человеку, такое иногда случается…
«Поцелуй дракона»
Приключенческая повесть
Что глупей темноты?
Хотел светлячка поймать я —
И напоролся на шип.
Мацуо Басё
1
Батю повели бить в огород. Старший «бычара» из троицы вышибал объяснил с циничным добродушием:
