Как в прошлый раз, из дверей комнаты высовывается младшая сестра Мария. Увидела меня, глаза расширились, явно хочет что-то сказать.
Но старшая сестра рявкает ей:
– Подожди! Не до тебя! – и тащит меня в другую комнату.
Судя по обстановке, это взрослая спальня. Большая кровать, по обеим ее сторонам тумбочки с настольными лампами. У стены одёжный шкаф, рядом с окном невысокий столик с большим зеркалом.
Дарья садится на пуфик возле стола, мне предлагает усаживаться на кровать, на яркое покрывало, прикрывающее одеяло и подушки. Я теряюсь: неловко как-то на чужой кровати сидеть.
– Помну ведь?
– Ерунда!
Опускаюсь на мягкую и в то же время упругую поверхность кровати. Теперь и без того долговязая Дашка, даже сидя, возвышается надо мной так, как, например, училка над беспросветным двоечником.
– Павел, да? Павел, ты должен меня спасти!
– Я? Тебя?
– Да запросто!
Она рассказала, что у отца много работы, поездок. И мать с ним ездит. А гувернантке дочерей опасаются доверить. И вот папаша решил отправить старшую дочь на учебу в Англию.
– В Англию? – говорю. – Здо́рово!
Но Дарья не согласна.
– По Пикадилли гулять, может, и здорово, но меня же запрут в частную школу. Как в монастырь. Зубрить, в форме ходить да овсянку жрать. Нет уж!..
– Не хочешь ехать?
– Ясен пень!
– А я чем помогу? Вместо тебя поеду?
Дарья рассмеялась.
– Вот это было бы лучше всего! Но тебя под меня никак не перекрасишь, да и рост. А меня ведь фазер конвоировать будет. Смотри, я придумала операцию супер! В тот скул надо прибыть не позднее двадцать пятого августа. А сегодня какое?
– Двадцать первое. А что?
– То, что надо затихариться где-нибудь числа до двадцать шестого, и в этом году я уже в Англию не попадаю.
– Спрятать тебя на Краю Света?
– Вот уж нет! Спрячусь сама. А ты поможешь мне следы запутать.
– Даша, я не догоняю. Если ты будешь прятаться, то какие следы?
– Ну, я же не могу тупо спрятаться, и всё. Старые с ума сойдут. Какие-никакие, а родители – жалко. А так ты сообщишь потом, что меня похитили…
– Чего?! – Я даже с кровати привстал.
– А что? Это же не всерьез. И дело обычное. В каждом фильме почти кто-то кого-то крадет все время…
Хотел было сказать ей все, что думаю о таких бредовых затеях, только слова хотел подобрать… поделикатнее, что ли. И блуждающий взгляд мой попал на стену, оклеенную обоями с затейливым рисунком. Среди завитушек обойных узоров висела в рамочке какая-то грамота. Теперь я возвышался над Дарьей и поверх ее головы без труда прочел: «Награждается Зайцева Наталья Николаевна за первое место в конкурсе цветочных композиций „бонсай“».
Даже соображать перестал. Стою и пялюсь на бумагу за стеклом, как дебил.
Дарья заподозрила неладное, проследила за моим остекленевшим, наверное, взглядом.
– Э, что ты там увидел? Обычная грамота, мать на Дне города отхватила за букет…
Слова ее доносятся, как сквозь прохудившиеся беруши – такие затычки для ушей. Одно лишь слово, не сказанное – прочитанное, настырной сиреной беды звенит в голове: ЗАЙЦЕВА!
– Пашка, у тебя что, тепловой удар?
– П-почти… – прошептал я, чтоб хоть как-то выбраться из припекающего тупика.
– Сейчас, – говорит она, – сейчас «Спрайтику» холодного…
Что делать? Куда бежать? В окно? Высоко… Хоть под кровать эту большущую заползти. В жизнь не догадается, что я там от нее спрятался. Поздно! Уже шлепает тапками по паркету.
Киваю ей: спасибо, мол, и пью, пью…
– Ну, договорились? – наседает Дарья.
– Не знаю, мне план не очень нравится.
– А что сложного? Послал сообщение, затребовал бабки, типа выкуп за меня, назначил время передачи денег, чтоб дня два-три прошло. А потом и я появлюсь…
– И что скажешь?
– Кому?
– Милиции.
– А ей зачем?
– Ну как, тебя же разыскивать будут…
– А-а… Ни фига! Папаша в милицию не пойдет: у него своя полиция имеется.
– И эта полиция не будет тебя искать?
– Не, эти будут рыть землю по серьезке!
– А если меня найдут?
– Как? Ты один раз по телефону-автомату брякнешь или электронное письмо пришлешь.
– Мало ли…
– Я не поняла – ты отказываешься?
– Не хочется мне в это вписываться. Своих проблем хватает…
Дарья поджала губы, сузила большие серые, как сталь, глаза.
– Твои проблемы, Паша, подождут. Решим сначала мои, – жестко, приказным тоном заявила она. – А то!..
И замолчала интригующе.
Мне бы взять да убраться восвояси поскорей. Но, загипнотизированный таинственной недосказанной угрозой, я помялся, помолчал и не выдержал:
– А то что?
И она придумала, гадючка!
– Если не сделаешь, как мне надо, скажу Денису, что это ты вбросил петарды в машину! Я не стала тебя выдавать, потому что чем больше у папаши проблем, тем меньше времени на меня у него будет. Так ты все понял, Паша?
13
Знаете ли вы, как прыгает настроение, когда влипаешь в попадалово? Когда самому себе яснее ясного: ты по уши в неприятностях. Пока плелся от «китайской стены» на Купеческой до скромной усадьбы на Набережной, раза два окатывала меня жаркая волна противоречивых чувств. Сперва паниковал: «Всё, теперь кранты – так или иначе, но лап „бычары“ Дениса не избежать! И обдудонюсь в этих лапах пуще дядьки Наума». Потом думал другое, утешительное: «Да ну, ерунда! Ведь никакого похищения не будет. Я даже денег требовать не стану, да? Хотя, конечно, следовало бы слупить с этих Зайцевых по полной программе». Так и маялся всю дорогу, пока на подходе к Набережной вдруг не стал как вкопанный. Вспомнил, почему Дашкина сестра Машка показалась мне знакомой. Потому что не показалась – просто сильно изменилась за три года. Это же ее с разбитой коленкой я вез на раме своего старого велосипеда почти по всей Купеческой. Интересно, а она узнала меня или пока еще гадает, откуда ей знакома моя рожица с конопушками вокруг носа? Ох, да не так уж интересно в настоящий момент!
Оказавшись на Краю Света, завернул к Леве поделиться новостями. Не то чтоб я такой уж болтун. Но, во-первых, Лева – друг и соратник, ниндзя по имени Каэй, во-вторых, может дать хороший совет. Он, в отличие от меня, человек рассудительный. Иногда.
