Теперь я пошел вдоль стены справа налево. Встретился на пути шкаф. Открыл не без робости, но – никаких скелетов, ничего, кроме трех одежных вешалок-плечиков. Миновал шкаф и, когда рука вдруг потеряла опору, чуть не упал в нишу, в которой установлены раковина и унитаз.
Больше вдоль стен ничего интересного и полезного не обнаружилось. И теперь от тех же ступенек я осторожно, скользящими шажками пошел к центру комнаты. И это было правильно: мне удалось не ушибить лодыжку о стул и бедро о стол. Но где же то круглое, затянутое мелкой сеткой оконце, что нашли мы с Левой? Неужели замуровал Зайцев, чтоб еще больше страху нагнать на своих пленников? Я прислушался, даже дыхание затаил. Что-то слышится, неясный шумок, приглушенный. Но напоминает ребячий гомон, если слышать его через двойную, утепленную на зиму раму окна.
Но тут новый звук, более отчетливый и близкий, доносится до меня сверху. Это шипение, это живое шипение! Надо же было мне накануне прочитать рассказ Конан Дойла «Пестрая лента» из серии про сыщика Шерлока Холмса! Там злодей Ройлотт при помощи ядовитой змеи хотел убить своих падчериц. Из-за денег, конечно. И одну убил. Неужели Зайцев тоже читал «Приключения Шерлока Холмса»?
А шипение продолжалось, и меня охватил такой ужас, что, честно, навалил бы в штаны, если бы было чем. И никакого оружия, даже самой корявой палки! Вслепую, ударяясь то о шкаф, то о стол, добрался до стула, схватил его за спинку, выставил вперед ножки и затаился. Может, если я не стану трепыхаться, то и змеюка успокоится. Но она не успокаивается. Больше того, я, кажется, начинаю различать в шипении членораздельные звуки и мысленно повторяю их. Так же, как обезьяны в прикольном мультике «Маугли» вторили шипящему приглашению удава Каа: «Блиш-ше, блиш-ше…» Только этот удав выводит приглушенным голосом немного другое:
– Паш-ша… Паш-ша…
«Так это ж Левка, верный друг! – наконец сообразил я. – Вызывает меня в иллюминатор».
Ору в ответ:
– Здесь я!
И волоку стол к той стене, из-за которой и шипит мой дорогой ниндзя Каэй. Потом спохватываюсь: вдруг услышит мой радостный вопль Денис. Нет, вряд ли он будет сидеть под дверью. Ведь из этого каменного куба не выберется и пятилетний ребенок.
Забираюсь на стол, шарю по стене, где должно быть окошко. Вот в чем дело! Оказывается, его задрапировали темной тканью. Обрываю ее сверху – и вот она, в меру веснушчатая физиономия боевого товарища!
– Как ты? – спрашивает Лева.
– Как герой, только струйку пустил в штаны, когда прессовали.
– Ерунда! До свадьбы высохнет! – смеется друг.
Он сидит на корточках перед окном. Я на цыпочках тянусь к нему.
– Я тут кое-что захватил…
Лева показывает мне массивные ножницы с толстыми лезвиями и, пыхтя от натуги, но довольно ловко, хоть и поминутно оглядываясь, вырезает по кругу затягивающую окно сетку.
– Вот теперь здоро́во!
И мы жмем друг другу лапы.
– Я притащил пару сюрикенов и твоего «дракона».
Это хорошо – хоть какое-то оружие. За оружием последовал пакет в промасленной бумаге и пластиковая бутылка с водой.
– Ужин, – коротко пояснил Лева.
Я рассказал Леве, что было после того, как заловил меня Денис. Заодно поделился догадкой: Зайцев понял, что никакого похищения не было, просто его дочурка сбежала из дома.
– Наверно, он теперь выпустит меня только после того, как батя фирму ему отдаст.
– А убежать? – предложил или спросил Лева.
– Глухо.
Я объяснил почему.
Лева подумал, даже макушку почесал для стимуляции умственной деятельности.
– А например, я пацанов соберу с Набережной и Заречной, и мы тут такой кипеж поднимем. Ты под шумок и того…
Да, это лучше, чем неизвестность, страх и безнадёга.
– Прямо через пару часов, как стемнеет, можем и налететь!
Левка и сам загорелся от своего плана, и меня завел.
– Не, ночью не надо. Нет никого, а офис, может, под охраной. Только милицию и поднимете на ноги. Лучше утром, где-нибудь в полдесятого. Сигнализация выключена, офисные работники совсем не бойцы, а с Денисом всей толпой как-нибудь справимся.
Попрощавшись до утра, укатил Лева на Край Света.
Только теперь вспомнил: Машка мне всучила записку, а я обронил ее, когда приземлялся в камеру после ускорения, что придал моему телу «добряк» Денис.
Мебели в камере немного, хлама вообще нет, так что белый клочок даже в густых сумерках без труда обнаружился под столом. На нем всего несколько слов: «Ул. Жукова, 13. Там Дашка». Ну вот, теперь мне есть чем поторговаться с Зайцевым.
Подумал-подумал, да и прикрепил ткань на место, чтоб враги не догадались ни о чем раньше времени. Теперь-то мне мрак этой тюрьмы не страшен. «Метательные звезды» я рассовал по карманам штанов, «поцелуй дракона» сунул в шкаф, на полку для обуви. Теперь можно и подремать.
17
Наверное, я заснул, потому что, когда начали, перемигиваясь и гудя, загораться лампы дневного света на потолке, не сразу сообразил, где я и что происходит. Но уже когда лязгнул замок в железной двери, я был наготове.
Ожидал увидеть Дениса. Но на пороге стоял сам Зайцев. Впрочем, куда он без своего лакея? Маячит сзади человек-гора. А между Зайцевым и Денисом – батя. Интересно, который час? Деня отобрал у меня телефон, а после того, как купили мне сотовый, наручные часы не ношу.
Не очень деликатно подвинув Зайцева в сторону, батя спросил:
– Как ты, Паша? В порядке?
– Конечно!
Но батя подходит, осматривает меня, такое впечатление, что хотел бы и ощупать вдобавок, чтоб убедиться, что я не прячу под майкой синяков и шрамов.
– Не беспокойся, Сергей Иванович, – подал голос Зайцев. – Меня можно считать чудовищем, но детей не бью.
– Сто раз солгавший, кто тебе поверит!
– А ты посчитал?
– Это я так прикинул, по минимуму, – не полез батя за словом в карман.
Похоже на легкую ссору друзей.
– Не надо меня стыдить! – осерчал Зайцев. – Тебя не для этого сюда вызвали.
Батя стоял со мной по одну сторону стола. По другую, засунув руки в карманы, раскачивался с пятки на носок Зайцев. Рядом бдительно маячил Денис.
– Твой пацан похитил мою дочь… – начал Зайцев.
– Вранье! – выпалил я. – Она сама попросила!
– С точки зрения закона это никакой роли не играет! – отмахнулся Зайцев от меня. – И помалкивай, пока взрослые разговаривают! Ясен пень, коли за дело взялись сопливые дилетанты, это сразу будет видно. Дарья – трудный ребенок, в переходном возрасте, но помогать ей в ее бреднях!.. Если я притяну к делу ментовку…
