В следующую секунду многотонный свод рухнул.
* * *
Привалившись к стене у выхода из тоннеля, Тася рыдала. Евграф не успокаивал. Его самого трясло после того, как он увидел место обвала.
Огромные камни засыпали тоннель целиком, не оставив надежды на то, что хоть кто-то уцелел.
– Тась, Тасечка! Успокойся! Успокойся, пожалуйста! Ну что сделать, чтобы ты перестала плакать? – наконец заговорил Евграф, хотя зубы его все еще отбивали мелкую дробь.
– Сам успокойся… – всхлипнула Тася. – Они мертвые, да? Точно мертвые? Мы их уже не спасем?
Он промолчал.
«Тебе тяжело, однако в том, что произошло, нет вашей вины». – Голос Дионисия возник, как всегда, неожиданно.
– Да, я понимаю. Но смерть… Ради чего? – воскликнул Евграф. Тася глянула удивленно. – Это я Денису, – пояснил он.
«Алчность – плохой попутчик. Многих она привела к могиле. А то, за чем погнались эти люди, – рядом. Развяжи мешок, посмотри».
Евграф, не вставая, дотянулся до пакета, медленно освободил от полиэтилена превратившийся в нечто скользкое и вонючее кожаный мешок, растянул полуистлевшие завязки. Достал закругленный на гранях медный цилиндр. Его невысокое горлышко было заткнуто пробкой того же металла. Тася перестала всхлипывать, повернула голову.
«Там то вещество, которое размягчает камни», – подсказал Дионисий.
Евграф кивнул. Протянул сосуд Тасе, грустно улыбнулся.
– Держи аккуратно. В этой медной банке – воплощенная мечта любого химика или физика. – Затем снова взялся за мешок. – Ты хотела узнать, что такое Глаз Ра? Сейчас поглядим.
Он вытянул плоскую черную коробочку. Одна из ее сторон блеснула пластиковым глянцем. Под ней тянулась линия одинаковых квадратиков с нанесенными на них значками. Евграф обалдело тряхнул головой.
– Это… просто неверо… да… откуда?.. нет, не может бы… – Обрывки слов никак не могли сложиться в предложение.
– Что это? – прошептала Тася.
Ее голос вернул Евграфа к действительности.
– Денис, откуда это? – закричал он.
«Я же рассказывал тебе».
– Помню. Кахотеп, Епифаний… Нет, мне нужно изначально. Откуда эта штука появилась изначально?
«Глаз Ра о чем-то тебе говорит?»
– Какой, к черту, глаз?! Вы с Епифанием хранили электронное устройство!
«Не понимаю».
– И не поймешь. Такое стали делать только в наше время. Твой Глаз Ра сильно смахивает на планшет. Тася, гляди, – сенсорный экран, кнопки. Вот эта, отдельная, скорее всего, включение! Гнёзда для портов!.. – Евграф от возбуждения уже орал.
«Глаз Ра отдал Кахотепу человек из небесной колесницы. Египетский жрец был юношей, когда огромная, сверкающая молниями, она с громом пронеслась над его головой и упала в море. Пока колесница тонула, из нее выбрался человек. Лицо его было закрыто щитом, тело спрятано под кожей неведомого зверя. Увидев на берегу Кахотепа, он протянул ему то, что мы называем Глазом Ра. Потом появился голос. Он проникал внутрь, минуя уши. Много непонятного было сказано человеком из колесницы. Но Кахотеп запомнил одно: ему доверено хранить таинственную вещь и ни за что не отдавать ее людям с черным сердцем. Вскоре небесный человек ушел к Аиду. Кахотеп, как и обещал, вернул его тело в колесницу. Но прежде чем она отправилась к Посейдону, он взял там медный сосуд, который…»
– Всё, Денис, всё, помолчи! – выдохнул Евграф, опустился на землю, откинулся к стене. – Я, кажется, уже понял… Но должны же быть солнечные батареи… – Он вытянул руку, ловя черной поверхностью свет, льющийся от выхода из тоннеля.
Прошло несколько минут. Вдруг экран вспыхнул.
– Вот он, Глаз Ра! Тася, Тасечка, а ты, ты догадалась?
Она неуверенно кивнула.
– С ума сойти!
Глаза Евграфа лихорадочно забегали. Он глянул на Тасю, на то, что держал в руке, и, не понимая, что делает, можно ли это делать, нажал на отдельно расположенную кнопку.
– Стой!
Крик и рывок опоздали всего на один миг. В следующий Тася увидела, как остекленели устремленные на прибор глаза, как побледнело лицо, сжались пальцы. Желая помочь и одновременно боясь помешать, она попятилась, заставила себя сесть.
Прошло не менее получаса, прежде чем Евграф вдруг шумно вздохнул, зашевелился.
– Обалдеть!
– Ну? Что? С тобой все в порядке? – воскликнула Тася.
Евграф улыбнулся.
– Не волнуйся, я жив-здоров-невредим. Только еще плохо соображаю.
Девочка тряхнула головой и вдруг заревела, громко, не сдерживаясь.
Евграф подошел, опустился рядом:
– Ну что ты, ну не плачь! Ничего же плохого не произошло. Тасечка, Тасище! Ты даже не представляешь, что у меня в руках! Это что-то вроде нашего компа. Только общение мысленное. Я мало понял: слишком большая разница в знаниях, но люди, которые наполнили информацией эту штуку, – они… они… прекрасны! Здесь координаты их мира, знания, технологии. По крайней мере, энергии теперь будет – завались. И к звездам летать можно… Земля не была их целью. Ее нашли случайно. Они летели совсем в другое место. Летели через внепространственный тоннель. Что-то выкинуло их в наше пространство. Все погибли. Тот единственный, кто остался, сделал эту запись и передал Кахотепу. Как я понял, мы оказались полностью идентичными им по биологии из многих-многих тысяч существ. И этот человек, зная, что никогда не вернется на свою планету, попытался сделать все возможное, чтобы мы сами отыскали ее. Информация в этом планшете действительно может изменить мир, сделать людей счастливыми!
Евграф вскочил.
– Денис, выслушай! Мне известен человек, умный, образованный, честный, по-настоящему честный, который никогда не обратит сокровища Кахотепа во зло, – это мой отец. Он физик, физик с мировым именем! Он умеет проникать в суть вещей. И он родился здесь, на этой земле. Он, как и ты, – херсонесит, Денис! Позволишь ли ты передать ему эти ценности? Они… Они невероятны! Просто невероятны!
Евграф, не в силах справиться с эмоциями, замолчал. Следующие минуты показались ему вечностью. Наконец Дионисий ответил:
«Я должен сообщить тебе о решении, преемник. Ты можешь передать сосуд и Глаз Ра людям».
₪ ₪ ₪
На агоре, овеваемые свежим ветром, выстроились восемнадцатилетние. Их лица светились счастьем. Руки сжимали оружие, принятое от стратега. Отцы с гордостью смотрели на своих выросших сынов. Сегодня впервые прозвучат слова Присяги, которая станет заповедью всей их достойной жизни.
Глаза восемнадцатилетних были неподвижны, и поэтому они не видели, да и не могли видеть, что чуть в стороне стоят трое: рослый мальчик, худенькая красивая девочка и старец. Свет утреннего солнца беспрепятственно проходит через их тела, ветер не тревожит их одежд. Но лица мальчика и девочки светятся такой же гордостью, губы повторяют те же слова, что разносятся над затихшими улицами Херсонеса…
