Немногие из нас, джентльмены, сомневаются в том, что человеческая жизнь на этой земле – всего лишь испытание; которое помимо всего прочего предполагает, что здесь, на земле, мы, смертные, должны иметь дело лишь с недолговечными вещами. Следовательно, я утверждаю, что вся наша так называемая мудрость есть не что иное, как временное явление.
Вступление завершено, я начинаю.
Мне представляется, с моей точки зрения, что существует определенный редчайший посыл души человеческой, который, в том случае если бережно его сохранять на сердце, будет почти всегда и везде провещать небесную правду, имея при этом только какую-то крохотную погрешность. Ибо, пришедшие от самого Господа, эти душевные источники небесной правды подобны большому холму Гринвича с башней, от коей все меридианы расходятся в бесконечность; души с такими запасами небесной правды подобны лондонским морским хронометрам (греческое название прибора, измеряющего время), кои, когда лондонский корабль плывет прочь от Гринвича вниз по Темзе, аккуратно показывают время в Гринвиче и, если их бережно хранить, будут показывать то же самое время, даже если их привезут на Азорские острова
[125]. Правда, что почти всегда во время долгих путешествий в самые дальние страны – например, в Китай – наилучшие хронометры, даже те, кои берегли пуще глаза, начнут мало-помалу отклоняться от времени Гринвича, не имея возможности быть скорректированными прямым сопоставлением с их великим стандартом, но искусные и верные наблюдения за звездами с помощью секстанта помогут устранить такие погрешности. И кроме того, существует такое дело, как оценка хронометра, то есть когда имеются подозрения о градусе его естественного отклонения от гринвичского времени, какой бы незначительной ни была погрешность, то при всех последующих расчетах с участием хронометра на градусы этой погрешности, большей ли, меньшей, можно легко увеличить или уменьшить цифры – скорректировать координаты – в зависимости от ситуации. Итак, повторяю снова, в самых долгих путешествиях время хронометра можно скорректировать посредством сличения его показателей с хронометром какого-нибудь другого корабля в море, который провел в плавании меньше времени.
Ныне, в мире притворства, подобном нашему, душа человека все больше удаляется от Господа и небесной правды, как хронометр, который везут в Китай, отклоняется от Гринвича. И как хронометр, который правильно хранили, будет показывать двенадцать часов пополудни, когда часы в Китае будут показывать полночь, так и хронометрическая душа, если будет хранить в своих глубинах великую правду небесного Гринвича, благодаря так называемой интуиции, подсказывающей нам, что хорошо и что дурно, будет всегда противоречить простым местным стандартам и тем душам, которые подобны местным часам.
Умы последователей Бэкона были умы простые, как часы; но Христос был подобен хронометру, и причем самому совершенно выверенному и точному, менее всего подверженному всем тем земным погрешностям, которые одолевают нас. И причина, по которой его учение показалось глупостью иудеям, было то, что он принес это небесное время в Иерусалим, в то время как иудеи там подчинялись иерусалимскому времени. Разве он не ясно выразился: «Моя мудрость (время) не из этого мира»? Но какой бы ни была настоящая странность в мудрости Христа, она по-прежнему кажется совершенно той же глупостью и сегодня, как и 1850 лет назад. Дело в том, что в течение всего этого времени завещанный им хронометр все так же показывал небесное время, и весь единый Иерусалим этого мира все так же тщательно придерживался своего собственного.
Но хотя хронометр, привезенный из Гринвича в Китай, будет все так же правильно показывать в Китае время по Гринвичу, однако, хотя таким образом он должен непременно противоречить китайскому времени, из этого отнюдь не следует, что – при всем уважении к Китаю – все китайские часы неверны. Как раз наоборот. Ибо сам факт сего разногласия есть допущение, что, говорю со всем уважением к Китаю, китайские часы в полном порядке; и поэтому как китайские часы показывают правильное время в Китае, так и хронометры из Гринвича показывают в Китае неправильное время. Кроме того, на что нужен китайцу гринвичский хронометр, показывающий время по Гринвичу? Живи он по такому времени, он бы бесконечно совершал нелепости – скажем, отправлялся в постель в полдень, когда его соседи садились бы за обед. И таким образом, хотя земная человеческая мудрость кажется глупостью Богу на небесах, то также, наоборот, небесная мудрость Господа кажется глупостью человеку на земле. Говоря буквально, все так и есть. Господь в своем небесном Гринвиче не ожидает от обычных людей, что они будут хранить в своих душах правду небесного Гринвича в таком отдаленном китайском мире, как наш, ведь такое поведение было бы для них там неприбыльным и в самом деле искажением Его, поскольку в этом случае время в Китае будут сравнивать с временем по Гринвичу, что сделает время по Гринвичу неправильным.
Но почему тогда Господь периодически посылает небесный хронометр (словно метеорит) в мир, напрасно, как это может выглядеть, выявляя лживость всех земных часов? По той причине, что Он не желает оставить человека без какого-то периодического доказательства следующего постулата: несмотря на то что человеческие китайские представления о положении вещей могут дать неплохие ответы на животрепещущие вопросы, они, несомненно, повсюду применимы, и божественный Гринвич, в котором Он обитает, живет по несколько другим законам, чем этот мир. И все же из этого не следует, что Божья правда – это одно, а человеческая – другое; но, как мы уже дали понять выше и как будет дальше разъяснено в следующих лекциях, благодаря их тем самым противоречиям они созданы для сопоставления.
Мы приходим к выводу также, что тот, кто открыл в себе хронометрическую душу, ищет способ, как заставить землю следовать этому небесному времени; в такой попытке ему никогда не сопутствует успех – важный и абсолютный успех. И что касается его самого, то если он старается следовать этому небесному времени в своей жизни, он просто настроит против себя всех людей, кои следуют земным часам, и поэтому в ответ получит только горе и смерть. Оба этих состояния нашли свое прямое проявление в характере и судьбе Христа да в прошлом и настоящем того учения, которое Он проповедовал. Но здесь есть одно обстоятельство, кое требует пристального внимания. Несмотря на то что Христос столкнулся с горем как в теории, так и на практике, следуя велению своего душевного хронометра, все же Он вышел из всех испытаний незапятнанным глупостью или грехом. Тогда как все, почти все без исключения, несомненные усилия земных людей жить в этом мире, следуя прямым указаниям небесного хронометра, каким-то образом приводят к тому, что эти люди совершают странные, уникальные глупости и грехи, прежде невообразимые вовсе. Вспомнить хоть ту же историю об Эфесской матроне
[126].
