Он скользнул по Нике равнодушным взглядом и снова нажал на звонок. Из-за запертой двери слышалась негромкая ответная трель. Двери в Сашиной квартире были с хорошей звукоизоляцией.
Ника остановилась рядом, достала сотовый, ткнула несколько раз в сенсорный экран. Звонок Лизиного мобильного тоже был слышен из-за двери, они оба недолго его послушали. Наверное, мобильный находился недалеко в прихожей.
– Она могла забыть телефон дома, – вздохнула Ника.
– Могла, – кивнул Федор. – Только я еще вчера весь вечер ей звонил. На городской телефон звонил.
Ника обвела глазами еще три двери на лестничной площадке, опять вздохнула и деловито сказала:
– Надо ломать.
Федор кивнул. Вдохнул и резко выдохнул. Покусал губы.
Нике было неприятно на него смотреть, она терпеть не могла растерянных мужчин. Мужчина обязан быть мужественным в любой ситуации. И в любой ситуации действовать решительно.
Федор достал телефон, кому-то позвонил. Стоял он при этом, привалившись к стене, как будто у него не было сил держать на ногах собственный торс. Ника отвернулась. Смотреть противно.
Они так и стояли молча. Через полчаса приехал хмурый мужик с огромным ящиком для инструментов, поставил ящик на пол, оглядел Нику.
– Федор… – начал дядька.
– Режь! – показал на Лизину дверь Федор. – Под мою ответственность.
Дядька вздохнул, откинул крышку ящика, начал доставать инструменты. На то, чтобы вырезать замок, у него ушло минут десять, не больше. Шум при этом стоял страшный, но никто из соседей не вышел.
«Так любую квартиру могут обчистить», – равнодушно подумала Ника. А еще подумала, что, если Лизы не окажется дома, они создадут ей большие проблемы, жить со сломанной входной дверью нельзя.
Наконец слесарь потянул изуродованную дверь на себя, она бесшумно приоткрылась.
Федор отодвинул Нику, шагнул первым. В квартире стояла абсолютная тишина. Лизу они нашли на постели, на пушистом покрывале, в брюках и черной водолазке. На губах у нее виднелась желтоватая пена.
«Данилу бы сюда, – с тоской подумала Ника. – Он видел мертвых Кирилла и Сашу, наверное, у них на губах тоже была пена».
И тут же ужаснулась, что уже считает Лизу мертвой.
Она застыла у двери, рядом шумно дышал мужчина-слесарь, а Федор быстро подошел к кровати, тронул Лизу за шею, потом за руку и выпрямился.
– В полицию звони! – сказал слесарь, тихо выругался и вышел из квартиры, бесшумно прикрыв за собой сломанную железную дверь.
Федор позвонил, продолжая стоять рядом с мертвой Лизой. А Ника подумала, что сама она понятия не имеет, как звонить в полицию с мобильного.
А дальше она сильно себя удивила. Метнулась в прихожую, достала из Лизиной сумки телефон, бросилась к лежащему на столе ноутбуку, радуясь, что рядом с ним валяется провод с нужным разъемом, подключила телефон к ноутбуку, выхватила из сумки первую попавшуюся флешку и быстро переписала содержимое Лизиного телефона, а потом и базу данных ноутбука. Повезло, успела до полиции. Ника захлопнула крышку ноутбука и зажала флешку в руке.
Флешек у нее в сумке всегда было много, как у любого профессионального программиста.
Федор смотрел на нее равнодушно и неотрывно, как на пустое место. Ника думала, он сейчас что-нибудь скажет, но он молчал.
Потом их долго и нудно расспрашивали появившиеся в квартире мужчины. Федор и теперь почему-то все время пытался следить за ней глазами, она несколько раз это заметила. Ника так и разговаривала с полицейскими, зажав флешку в кулаке, а когда наконец вышла на улицу, ей показалось, что у нее нет сил дойти до метро.
Мужчину-слесаря, который, как поняла Ника, был с работы Федора, отпустили еще раньше, а Федор все еще оставался с полицией.
От утренней ясной погоды ничего не осталось. Воздух был сырой и холодный.
Ника села на стоявшую рядом с подъездом лавочку, покачалась, обняв сумку. И неожиданно почувствовала себя совершенно одинокой, как будто кроме Лизы на всем белом свете у нее никого не было. Она бы, наверное, застонала от тоски, если бы вдоль дома не проходили люди.
Ника еще посидела, достала телефон и позвонила свекрови. Наверное, просто потому что Елена Сергеевна находилась совсем близко.
– Елена Сергеевна, – начала Ника. – Лиза умерла…
– Господи, Ника! – перебила свекровь. – У меня свое горе, ну неужели ты не понимаешь?!
Ника не понимала, но извинилась, убрала телефон в сумку. Подумала, не вызвать ли такси, решила не вызывать, тяжело поднялась и поплелась к метро.
Она заплакала, сидя в вагоне. Доставала платок и вытирала глаза, чтобы не размазать тушь. Плакать в вагоне ей было стыдно, но слезы текли, и остановить их было невозможно. Впрочем, она стеснялась зря, на нее никто не обращал внимания.
2 марта, четверг
Наверное, нужно было срочно что-то делать, а Федор лежал, бессмысленно глядя в потолок. Единственное, что сообразил, это позвонить вчера матери. Мать ужаснулась, конечно, но замялась, снова возвращаться в Россию было дорого и тяжело. И отцу требовалась помощь, Федор это понимал.
– Не приезжай, мам, – сказал он. – Тебе действительно трудно.
Родителям Лизы позвонили полицейские.
Ее родителей Федор видел единственный раз, на Сашиной свадьбе. Нет, еще видел на Сашиных похоронах, но на похоронах он всерьез боялся, что Лиза сейчас умрет, и на остальных вообще не обращал внимания. Еще у Лизы была сестра, сестру он тоже видел дважды, на свадьбе и на похоронах.
Ни телефона ее сестры, ни телефонов родителей Федор не знал.
Он вообще не знал ни одного телефона, по которому сейчас необходимо было позвонить. А позвонить нужно было девушке Нике.
Вчера, около тела Лизы, он впал в абсолютный ступор. Как дебил.
Ника делала то, что должен был делать он, мужчина, а он повел себя как баба.
Один отцов приятель когда-то говорил, что в советское время было негласное правило не брать женщин в диспетчеры. Потому что женщина в стрессовой ситуации не способна действовать быстро и без паники. На это способны только мужчины.
Федор повел себя не по-мужски. На фоне Лизиной смерти думать об этом было нехорошо, но он все равно не мог отделаться от стыда.
Сейчас, говорил приятель, в диспетчерах полно баб, зарплаты небольшие, мужчины стремятся найти работу получше. Отец с товарищем тогда сетовали, что положение в промышленности только ухудшается.
Федор оторвался от потолка, встал, включил чайник, побрился. Пока брился, чайник успел остыть, он снова его включил.
Единственная, кого он узнал на похоронах Кирилла, была Ника. Помимо Данилы и Лизы, конечно.
Ника стояла несчастная и потерянная, и было видно, что больше всего ей хочется сделаться совсем незаметной среди окружавших гроб людей. Губы у нее были сжаты скорбно, как у старушки.
