– У тебя неприятности? – Зря он считает жену глупенькой, она очень наблюдательна.
– Да, – не стал отрицать Данила.
– Я чувствовала, что ты какой-то… напряженный в последние дни. Дан!
– Все будет хорошо, – оборвал ее Данила. – Ни о чем не спрашивай! Просто верь, что все будет хорошо.
– Это связано с убийством Кирилла? – Она отодвинулась от него, заглянула в глаза.
– Уля, я прошу тебя об этом не говорить. Потерпи! Потом я все тебе расскажу.
– Дан, тебе угрожает опасность? – Она спросила это совершенно серьезно.
– Нет, – соврал он.
– Я, как представлю, что ты мог умереть вместе с Кириллом и Сашей, мне плохо делается. – Уля чмокнула его в щеку, занялась завтраком. – У меня сердце начинает болеть.
Она поставила перед ним тарелку с яичницей, напомнила:
– Завтра нужно обязательно поздравить Елену Сергеевну.
– Поздравлю, – пообещал Данила.
Умница у него жена, больше она к опасным темам не приближалась.
На улице была настоящая весна. От сваленных на газоны сугробов по тротуару тянулись влажные полосы, в которых отражались солнечные блики. Где-то расчирикались воробьи, Данила оглядел двор, но воробьев не увидел.
Жаль, если снова вернутся холода.
До работы он доехал быстро и многое успел за полдня, заставив себя выбросить из головы все лишнее.
Звонили ему непрерывно, и, когда раздался звонок от Афанасьева, Данила не сразу вспомнил, кто это такой.
– Продукция наша, сертифицированная, – доложил Афанасьев. – Успокой Машу, все в порядке.
– А насчет фирмы узнал что-нибудь? – просил Данила.
– Узнал. С фирмой тоже все в порядке. Могу дать телефон директора. В смысле, бывшего директора. Он у нас работает. Ему предложили побыть директором, он и согласился. Сам знаешь, как это бывает. Фирму ликвидировали еще до того, как менты начали у нас копать. И знаешь, кто директора предупредил, что фабрику скоро начнут трясти?
– Кирилл? – предположил Данила.
– Точно! – Афанасьеву отчего-то было очень весело.
Данила ему позавидовал. Ему давно уже не было весело.
Безруковой он позвонил сразу, чтобы поскорее со всем этим покончить.
– Все в порядке, Маша, – успокоил он. – Продукция чистая, и фирма «Фармлит» чистая. Фирму ликвидировали еще до того, как в фирме Кирилла были вскрыты хищения. Кстати, директора «Фармлита» о том, что на фабрике будут проверки, предупредил Кирилл.
– Зачем? – спросила Безрукова.
– Что – зачем? – не понял Данила.
– Зачем Кирилл предупредил директора?
– Ну… – растерялся он. – Наверное, у них были хорошие отношения. Понимаешь, когда менты кого-то трясут, попасть под раздачу проще простого. Даже когда все бумаги в порядке. Отмыться потом тяжело бывает.
Кирилл директору информацию продал, Данила не сомневался. Он хорошо знал покойного друга.
Впрочем, его это не касалось.
– Он это сделал, чтобы не подвести меня!
Это тоже возможно, возражать Данила не стал.
– Откуда Кирилл знал, что фабрику начнут трясти? – помолчав, спросила Безрукова.
– Трудно сказать. Наверное, менты не сразу нагрянули. Может, какие-то предварительные разговоры были, – предположил Данила.
Машка снова помолчала, что-то обдумывая, и наконец сказала:
– Я тебе очень благодарна, Данила. У тебя ведь строительная фирма, да?
– Да, – подтвердил он.
– Если тебе нужна будет помощь моего мужа, ты ее получишь.
– Спасибо, Маша.
Он не зря тратил на нее время.
Данила подошел к окну кабинета, оглядел залитую солнцем улицу. Он должен был радоваться, а чувствовал непомерную усталость.
«Все обойдется, – успокоил себя Данила. – Нужно только еще немного потерпеть».
Нике показалось, что она проснулась среди ночи. Она полежала, боясь спугнуть неясное воспоминание, протянула руку к будильнику и увидела, что уже утро. Половина седьмого.
Воспоминание не пропадало, переходило в уверенность. Она видела сиреневую грушу на какой-то вывеске, когда шла от метро к Лизиному дому.
Или просто она так напряженно думает об этой самой груше, что уже мерещится то, чего и в помине нет?
Ника вылезла из-под одеяла, сварила кофе, выпила и, вернувшись в комнату, медленно и спокойно выполнила любимый комплекс гимнастики цигун. То есть комплекс был любимым раньше, когда она любила Кирилла и думала, что он любит ее.
Ника тогда чего только не перепробовала. Сначала ходила в качалку, потом на йогу. А потом подруга подарила ей диск с упражнениями цигун, и Ника поняла, что ничего другого ей не нужно. Удовольствие от медленных движений было непередаваемым. Ника пыталась научить этому Кирилла, но муж решительно отмахивался.
Ехать надо часам к десяти, не раньше, решила Ника, медленно разводя и сводя руки. Если это действительно кафе, раньше они не откроются.
Ждать было тяжело, но она терпеливо дотянула до половины десятого, вместе с толпой проехала в метро и, замирая, пошла к Лизиному дому. Вывеску она нашла не сразу. Вывеска терялась среди множества других, к тому же не смотрела прямо на переулок, а выглядывала из подворотни.
Кафе так и называлось – «Кафе», а украшено было почему-то ярко-сиреневыми грушами. Ника зашла внутрь, посетителей еще не было, девушка за стойкой широко ей улыбнулась. Ника тоже улыбнулась и быстро вышла.
Федора она набирала, замирая от нетерпения и боясь, что он не ответит, но он ответил сразу.
– Как хорошо, что ты позвонила! – не здороваясь, сказал он.
– Почему хорошо? – не поняла Ника.
– Так, – не стал он объяснять. – Просто хорошо.
Ничего особенного Федор не сказал, но Нике сделалось весело.
– Я хотел тебя услышать.
У нее отчего-то запылали щеки, и Ника провела по ним свободной от телефона рукой.
– Сбрось мне фотографию Лизы, – попросила Ника. – Любую. У тебя же наверняка есть.
– Зачем?
В кафе зашел мужчина лет пятидесяти, Ника проводила его взглядом.
– Потом расскажу. Пришли фотку, мне очень нужно.
– Поисками убийцы мы будем заниматься вместе! – отрезал он.
Ника знала, что он именно так и скажет, но упрямо повторила:
– Пришли фотографию.
Она старалась не улыбаться, но все равно улыбалась.
– Ты точно ничего не затеяла?
– Точно, – заверила она.
