– Работать попробуй, – посоветовал Ванечка; яду в его голосе хватило бы на целый серпентарий. – Весьма способствует, знаешь ли.
Шура начал тихо злиться. Это где же этот мелкотравчатый так работает, и при чем тут его поездки на Лизиной машине?
– Ну так отдал бы должок-то, – предложил Шура. – Помнишь, полтинник у меня брал, завкафедрой на венок? А он и не умер. Даже не собирался.
Ванечка картинно вздохнул, вытащил из карманов две пригоршни крупных купюр и с язвительной печалью заметил:
– Сам видишь, мелких нет.
– Смотри не разроняй, – хмуро порекомендовал Шура. – А то еще от расстройства лопнешь.
– Это я лопну?
– Это ты лопнешь.
– Тебе че надо вообще?
Охранник, неподвижно сидевший у кассы, угрожающе шевельнул плечами, собираясь вмешаться, но остальные посетители кафе в массе своей улыбались: это и в самом деле было забавное зрелище – парни с разницей полметра в росте намереваются драться.
– Это тебе чего от Лизы надо? – грозно осведомился Шура и взял Ваню за воротник курточки. – Что за дела?
– А ты ей муж, что ли?? – окрысился Ваня.
– Что у вас за дела?
– А тебя это с какого места колышет?! – вскричал Ваня. Охранник встал со стула и направился к ссорящимся, как вдруг в кафе раздался еще один голос:
– Ванька! Вот ты где, а я уж думала, что тебя в унитаз затянуло или вон в ту штуковину засосало. Только за смертью посылать, честное слово!
В дверях стояла красивая ухоженная девушка в легком пальто цвета слоновой кости, мини, открывавшей стройные ноги в сапожках на каблуках. В девушке этой Шура не сразу опознал Лизу: слишком уж не вязалась эта гламурная штучка с той Лизой, которая два дня назад рассказывала ему о своем брате. Ванечка вывернулся из Шуриной руки, едва не отодрав воротник куртки, и подбежал к красотке, словно намеревался спрятаться за ее спиной. В эту минуту он настолько был похож на малыша, который несется к маме, чтобы она защитила его от старших ребят, что Шура рассмеялся.
– Привет, Лиз. На танцы придешь?
– Если успею, – ответила Лиза и дала Ванечке шлепка по попе. – Иди в машину, я сейчас.
На шлепок Ваня совершенно не обиделся, выбежал из кафе и уже на улице показал Шуре язык.
– У нас сегодня дел по горло, – сказала Лиза. – Я постараюсь, но не обещаю. А что ты такой, словно тебя обидел кто?
Шура и сам не знал, что сказать. Она и этот гном не по отдельности, а «мы». Наверно, из-за этого у него сейчас было такое странное чувство, которое он никак не мог выразить словами. Тоска? Зависть? Обида?
– Да так… – ответил он как можно безразличней. – Мы с Воробьем поспорили…
Лиза обернулась. Ванечка на улице был занят тем, что исключительно ради собственного удовольствия переходил вброд лужу, которую стоило форсировать на понтоне, причем переходил не абы как, а лок-степом. Продававшие неподалеку цветы бабульки что-то ему покрикивали, Ваня так же бодро отгавкивался матом.
– Это его Воробьем зовут? Никогда бы не подумала, – она улыбнулась и ласково похлопала Шуру по руке. – Ну, мне пора. Ты на всякий случай не жди.
– Пока, – промолвил Шура. Выйдя из кафе, Лиза извлекла Ванечку из лужи, усадила в машину, и вскоре спорткар смешался с потоком автомобилей. Шура вернулся за свой столик, отпил давно уже остывший кофе и почему-то едва не расплакался.
* * *
На занятие Лиза пришла минута в минуту, и Шура опять ее не узнал. Где вы, рэпперские портки, майка с ехидно-ироничным «Thanks God I’m not a Boy» и стоптанные кроссовки, в которых пройден пешком не один километр? На Лизе был очень дорогой спортивный костюм и немецкие бальные туфли. Шура ощутил мгновенный и болезненный укол в висок: это была совсем другая девушка, ничего общего с той, которую он почти узнал, и эта новая Лиза нравилась ему гораздо меньше. Гламурная штамповка, каких тысячи, все мысли которой только о том, чтобы не сломать ноготок.
«Разве она тебе нравилась? – зудел внутренний голос. – Почему ты сам не свой – вы друг другу просто тренер и ученик, ничего больше. Носит она настоящий «Найк» или не носит, катает она на машине Ванечку или не катает – какое тебе дело? Разве это важно?»
Шура не знал, что ему ответить, кроме: «Почему именно Ванечка-то?» Танцевали танго; он не хотел показывать движений, считая, что студийцам еще рано браться за достаточно трудный танец, однако девчонки упрашивали его чуть ли не на коленях, и в итоге Шура сдался, чтобы теперь показывать плетение и испытывать усталость и печаль – не от танго, вовсе нет. Ему казалось, что если бы все окружающие, вся эта бурная весна и грязный город вдруг провалились бы под землю, то он ни минуты не сожалел бы об этом.
«Да что с тобой такое?» – вопрошал внутренний голос.
Шура молчал, показывал движения, терпеливо поправлял ошибки, даже улыбался, хотя на самом деле ему хотелось закричать или умереть.
«При чем здесь Лиза?»
«Ни при чем, – думал Шура. – Любовь – это когда хорошим людям плохо. Кто это сказал?»
«Разве ты любишь?»
«Отстань, пожалуйста».
В преподавательской Ирина долго и пристально рассматривала Шуру, демонстративно молчала, словно хотела, чтоб он заговорил сам, и, в конце концов, когда он переоделся и собрал вещи, не вытерпела:
– Ты это видел, видел?
– Что я видел? – устало осведомился Шура.
– Лизу. Ну ты вообще молодец, она с тобой поговорила и прямо расцвела, – Ирина сделала паузу и добавила: – А я и не замечала, что она такая красавица.
– Мне пора, – сказал Шура.
На этот раз алый спорткар стоял прямо у входа во дворец спорта. Рядом с машиной красовался Ванечка, отчаянно гордясь и задирая нос. Шура устало вздохнул и подошел к нему.
– Воробей, ты че? – спросил он, невольно цитируя старый анекдот.
Ваня запыхтел, словно средних размеров паровоз.
– Ниче.
– Ну и все, – сказал Шура и врезал ему по носу. Ваня заорал громче, чем ледокол «Ленин» в полярном тумане, а Шура влепил ему еще и сам удивился, насколько легко это получилось.
– Ну и все, – повторил он и пошел прочь. За его спиной Ванечка захлебывался в нецензурщине и кровавых соплях, а Шура не мог объяснить даже самому себе, за что он вздул Воробушка, который сегодня, в общем-то, ничего плохого ему не сделал. Зачем?
– Зачем?
Лиза спросила тихо, но Шура услышал и обернулся. Она стояла рядом с подранком, который уже просто ревел, и смотрела на Шуру в упор, а взгляд ее был прежним – хлестким и взрывоопасным.
– Зачем? – повторил Шура. – Да откуда я знаю, зачем?
И он пошел дальше, но тут Лиза заговорила, и Шура остановился снова.
