– Твои моральные принципы лишь следствие твоей наивности и идеализма, – неторопливо заметил Яннис. – Но моя прабабушка полностью бы с тобой согласилась. Ей девяносто с хвостиком, и ее система ценностей тверда как камень. Мэдди вздернула подбородок.
– Возможно, я несколько старомодна, но время и опыт не изменят мои взгляды, – ответила она. – А что по этому поводу думают остальные члены вашей семьи?
Его лицо стало замкнутым.
– У меня огромное количество родственников.
– Какое это счастье! – Мэдди обедала с таким аппетитом, что Яннис против воли начал улыбаться. Он привык к женщинам, которые в его присутствии едва притрагивались к пище. – У меня не осталось близких, и мне очень не хватает семьи.
Яннис смотрел, как она благодарит прислугу. Она была вполне обычной, простой девушкой, необычным было ее личное обаяние и тепло. Может, именно это и привлекало его? Или, может, ее чистота вопреки привычкам заставила Янниса продолжить с ней знакомство?
В постели она горяча… Вот что мне в ней нравится, решил он с облегчением. Это просто секс – а почему нет? Пусть она и не из его круга, но он хотел ее.
Что бы для этого ни потребовалось. Сколько бы ни стоило.
Когда солнце опустилось за горизонт, слуги зажгли светильники из разноцветного стекла. Яннис развлекал Мэдди рассказом о том, как он заблудился в руинах Казбаха, когда был подростком и принимал участие в альпинистской экспедиции с друзьями.
Мэдди моргнула.
Яннис забавлялся ее ужасом.
– Да, я занимался экстремальным спортом, – обронил он, пожав плечами, – это гораздо лучше для здоровья, чем бесконечные вечеринки.
Мэдди улыбнулась. Наконец она стала узнавать в Яннисе того человека, который осуществил мечту ее умирающей сестры.
Однажды я расскажу ему, кто я, но не теперь. Сейчас мне не хочется говорить о грустном.
Мэдди поежилась.
– Здесь становится прохладно.
– Ночи в пустыне весной очень холодные, – Яннис предложил своей гостье руку.
Они вместе вошли в мягко освещенную спальню, и Мэдди поняла: она хочет разделить постель с ним во всех смыслах этого слова. Было слишком поздно пугаться или пытаться перевести часы назад. Какой смысл воздвигать между ними искусственные барьеры?
– Я не хочу больше ждать, – с трудом проговорила она.
Окрыленный этим неожиданным заявлением, Яннис подхватил ее на руки.
– Следующие двадцать четыре часа я проведу в постели с тобой!
– Полегче, – смутившись, предупредила Мэдди, – будьте осторожны…
– Осторожность? – блестящий золотом взгляд встретился с ее, смущенным.
– Тот случай… с контрацепцией, – напомнила она.
– Такое бывает раз в жизни. Не верю, что ты все еще беспокоишься из-за этого, – заявил Яннис с восхитительной самоуверенностью мужчины, который принимает все как должное. – У тебя задержка?
– Нет… но…
– Все будет в порядке. Не думай о плохом, – красавец грек опустил Мэдди на постель с нежной улыбкой, которая убедила ее: тревожиться не о чем.
Глава шестая
Захватив медные локоны Мэдди, Яннис потянул их назад, так что девушке пришлось откинуть голову. Взгляд его горящих глаз обжигал ее.
– Обещаю, ты не будешь жалеть о своем решении, – выдохнул он. – Я дам тебе то, о чем ты и не мечтала.
Яннис начал расстегивать одну за другой перламутровые верхние пуговки на ее халате. Дыхание Мэдди прервалось. У нее заныли груди, соски напряглись, проступив сквозь ткань. Она замерла, устыдившись глубины своего желания.
– Надеюсь, ты не возражаешь против подарка, – поддразнил ее Яннис.
– Подарок… хорошо, – с трудом выговорила она, когда он распахнул халат, выпуская на свободу ее прелести.
– Нежные как бархат, – со стоном наслаждения он обхватил ее полные груди и опустил темную голову, чтобы вобрать губами розовые соски.
Наслаждение затопило Мэдди могучей волной, исторгая из ее полуоткрытых губ неясные звуки.
Быстрым движением он оторвался от нее, стянул и отбросил рубашку и встал, чтобы снять брюки. Сердце Мэдди застучало сильнее, слабость охватила все тело, и она откинулась на подушки, глядя на него. Ее любопытство было возбуждено до безумия.
Его неотразимая самоуверенность была столь же сексуальна, сколь и призыв его сильного упругого тела. Яннис снял боксеры и шагнул обратно к кровати. Очевидные размеры его торжествующей мужественности заставили ее вздрогнуть.
Наслаждаясь восхищением в ее глазах, Яннис усмехнулся волчьей усмешкой.
– Я соответствую твоим ожиданиям?
– С кем я могла бы вас сравнивать? – парировала Мэдди, густо покраснев.
Жестокая гримаса исказила его тонкие черты.
– Никаких других мужчин. Ты принадлежишь мне.
– Женщины не принадлежат мужчинам… Не в нашем веке.
– Но разве ты сможешь делать это с кем-то еще? – требовательно спросил Яннис, одновременно распахивая ее халат и отбрасывая его.
– Нет, конечно, нет… Но…
– Ты такая красивая, – Яннис наклонился, чтобы жадно припасть к ее цветущему рту.
Языком он быстро касался ее губ, словно змея, и ответная судорога возникла у нее внизу живота. Опустив голову, он поцеловал ее в ямочку между ключицами, а потом двинулся ниже.
Кожа Мэдди стала влажной. Нежное томление исторгало медовый жар в ее тайной сердцевине. Ее пальцы вцепились в гладкое загорелое плечо, и когда Яннис снова прижался к ней, она ощутила твердые мускулы его груди.
– Покажи мне, что тебе нравится, – неразборчиво шепнула она.
Яннис кратко описал ей свои фантазии и получил грандиозное удовольствие от такого руководства.
Она с радостью училась новому, с энтузиазмом невинности, заставившим его закончить это упражнение гораздо раньше, чем он предполагал. Застонав от попыток сохранить контроль, он целовал ее.
– Ты почти подтолкнула меня на край.
Мэдди дрожала в укрытии его рук, отчетливо ощущая горячую пустоту между своих стройных бедер. Когда он нашел влажный жар этого нежного треугольника, она стиснула зубы, чтобы сдержать крик. Яннис приподнялся, разводя ее ноги, чтобы коснуться ее сладостной цветущей женственности. Мэдди застонала и изогнулась. Жаркая истома становилась горячее, ее бедра двигались взад и вперед.
– Яннис… прошу тебя…
Эта близость была сладкой пыткой, заставлявшей Мэдди терять разум от восторга. Ее сотрясали волны отчаянной жажды. Давление в глубине живота все возрастало. Она раскалилась настолько, что была готова расплавиться. И в то мгновение, когда невыносимое ощущение чувственного томления достигло вершины, по ее телу прошла судорога, и она потерялась в экстазе.
