— Эй, юноша! — прогремел голос откуда-то из школы. Смех оборвался, все посмотрели наверх. Голос принадлежал мистеру Хотри, директору с тёмным сердцем.
— Вы ко мне обращаетесь, сэр? — невинно спросил Деннис.
— К вам, к вам. Мальчик в платье.
Деннис оглядел двор. Но из мальчиков — в платье был он один.
— Да, сэр?
— Ко мне в кабинет. ЖИВО.
Деннис заковылял к школе. Все следили за каждым его неверным, вихляющим шагом.
Лиза подобрала упавшую туфлю.
— Деннис… — окликнула она. Он обернулся. — Держи туфлю.
Деннис развернулся.
— Немедленно в мой кабинет! — рявкнул мистер Хотри. Усы у него так и дёргались от ярости.
Деннис вздохнул и поцокал к директорскому кабинету.
В кабинете все было чёрное или очень тёмно-коричневое. На полках громоздились табели успеваемости в кожаных переплётах, тут и там стояли чёрно-белые фотографии прежних директоров — на фоне их суровых физиономий мистер Хотри выглядел чуть ли не человеком. Деннис никогда раньше здесь не бывал. Да и кому бы этого хотелось? Знакомство с директорским интерьером означало лишь одно: ТЫ В ПОЛНЫХ ЯГОДИЦАХ.
— Юноша, вы ненормальный?
— Нет, сэр.
— Тогда почему на вас оранжевое платье с блёстками?
— Не знаю, сэр.
— Не знаете?
— Нет, сэр.
Мистер Хотри подался вперёд.
— Это что же, помада?
Деннис чуть не плакал. Но хоть мистер Хотри и видел, что у мальчика в глазах стоят слёзы, он всё никак не унимался.
— Размалевался да ещё туфли на каблуках напялил! Мерзость какая.
— Простите, сэр.
По щеке Денниса скатилась слеза. Он слизнул её. Снова эта горечь. До чего же он её ненавидел.
— Стыда не оберёшься, — продолжал мистер Хотри. — Надеюсь, вам стыдно?
Раньше Деннису не было стыдно. А теперь стало.
— Да, сэр.
— Не слышу вас, юноша.
— ДА, СЭР. — Деннис отвёл взгляд. Глаза мистера Хотри горели чёрным огнём, и всё время смотреть ему в лицо было тяжеловато. — Я очень виноват.
— Поздно каяться, юноша. Вы прогуляли занятия, расстроили учителей. Вы публично осрамились. Я не потерплю таких выродков, как вы, в своей школе.
— Но, сэр…
— Вы отчислены.
— Но в субботу же финал, сэр. Я должен играть!
— Попрощайтесь с футболом, юноша.
— Пожалуйста, сэр! Умоляю…
— Я сказал, ВЫ ОТЧИСЛЕНЫ! Немедленно покиньте территорию школы.
15
Что тут ещё скажешь?
— Отчислили?
— Да, пап.
— ОТЧИСЛИЛИ?
— Да.
— С чего вдруг?
Деннис с папой сидели в гостиной. Было уже пять вечера; Деннис смыл макияж и переоделся, надеясь, что это хоть немного смягчит удар.
Но увы…
— В общем… — Он не мог подобрать слов. Он сомневался, что это вообще возможно.
— ОН ЗАЯВИЛСЯ В ШКОЛУ, ПЕРЕОДЕВШИСЬ ДЕВЧОНКОЙ! — выкрикнул Джон и показал на Денниса, будто тот — пришелец, надумавший всех обмануть, приняв человеческий вид. Он явно подслушивал под дверью.
— Ты переоделся девочкой? — спросил папа.
— Да, — сказал Деннис.
— Ты и раньше такое делал?
— Пару раз.
— Пару раз! Тебе нравится наряжаться в женскую одежду? — В глазах у папы было смятение, Деннис не видел его таким с тех пор, как мама ушла.
— Вроде.
— Нравится или нет?
Глубокий вдох.
— Да, пап, нравится. Это… весело.
— За что мне такое наказание? Мой сын носит платья!
— Я платьев не ношу, пап, — сказал Джон. Мол, вот я какой молодец. — В жизни платья не надену, даже для прикола, чтоб мне провалиться.
— Спасибо, сынок, — сказал папа.
— Не за что, пап. Я возьму мороженое, ладно?
— Бери, — рассеянно сказал папа. — Бери, конечно.
— Спасибо, пап, — сказал Джон, светясь от гордости. Можно подумать, ему только что вручили медаль «Лучшему сыну».
— Ну всё. Чтобы не смел больше смотреть «Маленькую Англию»
[12], или как там эта мура называется, где два придурка тётками переодеваются. Они на тебя плохо влияют.
— Да, пап.
— Марш в свою комнату! Делай уроки! — рявкнул папа.
— Какие уроки? Меня же отчислили.
— Ах да. — Папа на секунду задумался. — Тогда просто ступай в свою комнату.
Деннис прошёл мимо Джона, который сидел на лестнице и со злорадным видом уплетал мороженое. Он лёг на кровать и стал думать о том, как вся его жизнь рухнула лишь потому, что он надел платье. Деннис достал фотографию, где они втроём, с Джоном и мамой, были на пляже. Вот всё, что у него осталось. Он впился взглядом в снимок. Он бы всё на свете отдал, чтобы снова оказаться на том пляже, чтобы рот у него был перемазан мороженым и его рука в маминой руке. Может, если смотреть долго-долго, он исчезнет, вернётся в тот счастливый день.
Но вдруг кто-то вырвал фотографию у него из рук.
— Это ещё что? — спросил папа, поднеся снимок поближе к глазам.
— Просто фотография, пап.
— Но я же все их сжёг. Чтобы ничто не напоминало мне об этой женщине.
— Прости, пап. Она вылетела из костра и упала в кусты.
— А теперь она отправится в мусорное ведро, вслед за твоим журналом.
— Пожалуйста, пап, не надо! Не забирай её. — Деннис выхватил у него фотографию.
— Да как ты смеешь! А ну отдай! НЕМЕДЛЕННО! — закричал папа.
Деннис никогда ещё не видел, чтобы он так сердился. Он неохотно протянул ему снимок.
— Ещё есть?
— Нет. Одна-единственная, честное слово.
— Уже не знаю, чему и верить. Это всё твоя мать виновата, что ты вздумал в платья наряжаться. Она тебя распустила.
