«Одолжить» папин журнал — не то же самое, что взять книжку в библиотеке. Внутри не было карточки, на которую очкастая библиотекарша могла бы поставить штамп, и за просрочку не штрафовали.
Так что обычно Джон оставлял журнал себе.
Деннис догадался, что папа снова лишился своего журнала и как раз его и искал, когда нашёл «Бог».
— Я смотрел, нет ли у тебя под матрасом… — Папа замялся, а потом опять рассердился. — Какая разница, зачем я туда полез. Я твой отец. Могу лазить под твой матрас, когда мне вздумается! — Свою речь он закончил на победных тонах — взрослые так иногда делают, когда несут чепуху, и сами это понимают.
Папа помахал журналом.
— Я его выброшу, сын.
— Но, пап… — запротестовал Деннис.
— Извини. Но это ни в какие ворота. Чтобы мальчик в твоём возрасте читал журнал «Вог»! — «Журнал „Вог“» он произнёс так, словно это были слова на непонятном ему языке. — Ни в какие ворота, — бубнил он, выходя из комнаты.
Деннис сел на край кровати. Он слышал, как папа тяжело протопал по лестнице и снял крышку мусорного бака. И наконец, глухой металлический бух — журнал шлёпнулся на дно бака.
4
Вот бы исчезнуть
— Доброе утро, Деннис, или как лучше — Дениз? — сказал Джон и мерзко загоготал.
— Я же велел тебе помалкивать, — строго сказал папа, намазывая тост из белого хлеба толстенным слоем масла. Мама заставила бы его есть маргарин.
И ржаной хлеб.
Деннис плюхнулся за кухонный стол молча, на брата даже не посмотрел. Насыпал в плошку рисовых хлопьев.
— Какие теперь платья в моде? — схохмил Джон. И снова заржал.
— Я же сказал, отстань от него! — прикрикнул папа.
— Такие журналы только девчонки покупают!
— УМОЛКНИ! — гаркнул папа.
Деннису вдруг расхотелось есть, он взял свой рюкзак и вышел из дома, хлопнув дверью. Он услышал, как папа сказал:
— Понял меня, Джон? Дело прошлое. Я выбросил эту дрянь.
Деннис потащился в школу. И дома неприятно, и в школу не хотелось. Он боялся, что брат кому-нибудь расскажет и его поднимут на смех. Когда он был маленьким, он верил, что стоит закрыть глаза — и становишься невидимкой.
Жалко, что на самом деле так не бывает.
Первым уроком была история. Деннису нравилась история: они проходили династию Тюдоров, и он с увлечением разглядывал пышные наряды королей и королев на картинках. Особенно Елизавету I, вот уж кто знал толк в «лидерском стиле» — это выражение он вычитал в «Вог», под фотографией модели в деловом костюме безупречного кроя. А вот на следующем уроке, химии, он скучал до одури. Большую часть урока он пялился в периодическую таблицу, пытаясь уразуметь, что это вообще такое.
На перемене Деннис, как обычно, гонял с друзьями мяч во дворе. Всё было отлично, пока он не увидел Джона с приятелями — эти хулиганы все как один стриглись под ёжик; наверняка консультанты по карьере советовали им подумать о профессии вышибал в ночном клубе или бандитов. Они неспешно прошли напрямик через импровизированное футбольное поле.
Деннис затаил дыхание.
Джон кивнул брату, но ничего не сказал.
Деннис с облегчением выдохнул.
Сто процентов брат никому не рассказал про журнал. Всё по-прежнему, Дарвеш, как всегда, играет с ним в футбол. Они играли старым теннисным мячиком, пожёванным псом Дарвеша, Чудилой. Футбольным мячом на школьном дворе играть не разрешалось, чтобы кто-нибудь ненароком не разбил окно. Дарвеш отдал Деннису лихой поперечный пас. Деннис пробил головой, и мяч пролетел выше условных ворот — прямиком в окно директорского кабинета.
Джон с друзьями стояли разинув рты. Во дворе повисла тишина. Вздумай муха пролететь — все бы услышали.
— Ой, — сказал Дарвеш.
— Да, ой, — сказал Деннис.
И это ещё было слабо сказано. Директор, мистер Хотри, терпеть не мог детей. Больше того, он вообще всех терпеть не мог, включая, вероятно, себя самого. Он носил безукоризненно чистый и отглаженный серый костюм-тройку, тёмно серый галстук и очки в тёмной оправе. Волосы разделял на идеально ровный пробор, а ещё у него были тонкие чёрные усики. Похоже, он сознательно стремился производить зловещее впечатление. У него было лицо человека, который всю жизнь гримасничал.
Вечно перекошенное лицо.
— Может, его там нет, — с надеждой предположил Дарвеш.
— Может, — сказал Деннис и сглотнул.
В этот момент в окне показалось лицо директора.
— УЧАЩИЕСЯ! — завопил он. Двор молчал. — Кто бросил мяч? — Он держал теннисный мячик двумя пальцами с таким же отвращением, с каким хозяева подбирают какашки за своими собаками.
Деннис от испуга язык проглотил.
— Я задал вопрос. КТО ЭТО БРОСИЛ?
Деннис сглотнул.
— Я не бросал, сэр, — осторожно сказал он. — Я навесил.
— Останетесь после уроков, юноша. С четырёх часов.
— Спасибо, сэр, — поблагодарил Деннис, не зная, что ещё сказать.
— Сегодня никакого больше футбола, вы наказаны, — добавил мистер Хотри и исчез в кабинете.
По двору разнёсся негодующий ропот. До чего же паршиво, когда учителя из-за одного наказывают всех, чтобы одноклассники ополчились против виновника. Подлая уловка.
— Да не переживай, — сказал Дарвеш. — Все знают, что мистер Хотри — полный…
— Да знаю я.
Они уселись на свои рюкзаки у стены лабораторного корпуса, открыли коробки с обедом и умяли бутерброды, хотя до большой перемены было ещё далеко.
Деннис не сказал Дарвешу про «Вог», но ему хотелось знать, как бы друг к этому отнёсся, — и он решил прощупать почву.
Дарвеш был сикхом
[1]. Они с Деннисом учились в одном классе, ему тоже было двенадцать, так что тюрбан он пока не носил. Он носил патку — такую шапочку с помпоном, под которую убирал волосы. Дело в том, что мужчинам-сикхам не полагается стричься. В их школе учились самые разные дети, но патку носил один Дарвеш.
— Дарвеш, а ты не чувствуешь себя не таким, как все? — спросил Деннис.
— В каком смысле?
— Ну, просто ты единственный в школе, кто носит этот чепец.
— А, ты об этом. Дома — нет, конечно. А когда мы с мамой ездили на Рождество в Индию, к дедушке в гости, — тем более. Там все мальчики-сикхи в таких ходят.
