– Фотий, мы почитаем тебя как своего учителя. Ты научил нас ораторскому мастерству и искусству предсказания, наши гадательные одностишия и философские трактаты о тактике и стратигах ныне не менее популярны, чем твои острые на язык гомилии. Твой дар предвидения не раз помогал нам в повседневных решениях, но разве не самое важное для стабильности империи – преемственность престолонаследия от отца к сыну. Ты как поборник сильной Византии, как атлант одного из столпов, на котором держится ее величие, разве не понимаешь, что Константин, возлюбленный наш сын, рожденный в Порфирном зале при падении кометы, должен быть признан законным наследником и соправителем.
– Ваше величество, ныне есть более насущная опасность для империи, чем снятие епитимии с вас. Ваше непреодолимое желание обвенчаться в четвертый раз недопустимо и требует осознанного исправления. Оно противоречит нашей вере. Я не стану собственноручно рушить догматы и установления Церкви. Но заклинаю вас именем Господа отбросить сейчас, перед надвигающейся грозой с севера, все вторичное и сосредоточиться на главном. Гордыня должна быть повержена, и ваше покаяние поможет сплотить народ Византии, чтобы дать достойный отпор языческой силе, – с огнем в глазах вещал проповедник.
– Неужели ты, достопочтенный Фотий, думаешь, что мы боимся? – лишь посмеялся император.
– Страх Божий есть оплот крепкий. Не стоит его стесняться и им пренебрегать. Он есть исток мудрости.
– Мы помним всю полемику, которую ты устроил в экзархате, по поводу страха! Это ведь ты защищал иконы, говоря, что людям, поклоняющимся им, проще молиться иконам из страха перед Всевышним. А не думаешь ли ты, что так люди вовсе забудут о Боге? Не кажется ли тебе, что икона – подобие идола, а не посредник?! Да и зачем посредник между молитвой и Господом?
– Посредник есть страх, икона – лишь способ и призыв к молитве. И изображенные на ней святые – пример жития и покаяния. Смеяться над страхом пред Господом – все равно что богохульствовать! Не бояться Его бича за грехи есть глупость!
– Ты намекаешь на то, что мы глупы, раз не боимся тех, кто за серебряные фоллисы с нашим изображением обернет свои мечи против наших врагов?
– Русы идут. Идут на вас. Они будут здесь очень скоро. И их надо воевать! Ибо эти племена ненасытны! Нельзя потворствовать языческим желаниям, они понимают только силу.
– Ты не смог обратить их в нашу веру силой слова и хочешь, чтобы я склонил их силою меча? При этом ты не хочешь помочь нам укрепить нашу силу единственным верным для императора способом – помочь в признании преемника для успокоения грядущих смут и заговоров. Так мы понимаем?.. Если бы мы слушали предсказания всех лжепророков, то сами не стали бы оракулом. И еще, стратиг и военачальник из тебя, Фотий, никакой, мы распорядились отвоевать острова и города у сарацин. Они сейчас наш главный враг. Они и упрямые монахи.
Фотий промолчал.
…В 6416 году от Сотворения мира по календарю византийской эры, в поздних летописях в 907 году от Рождества Христова, когда император Византии ушел в поход на сарацин, в пролив Босфор вторгся небывалый по численности флот, на всех парусах устремившийся в сторону Мраморного моря.
Князь Олег повелел запереть пролив, чтобы воспрепятствовать ромейскому войску, отплывшему на битву с агарянами, прийти на помощь к своей осажденной столице.
У входа в бухту Золотой Рог стояли немногочисленные, но очень крупные сторожевые корабли, которые из-за слепящего со стороны вражеской эскадры солнца слишком поздно заметили надвигающую армаду русов.
Греческий друнгарий-командующий Варда, оставленный у ворот в бухту самим василевсом для охраны ворот в гавань, принял решение дать бой лишь в тот момент, когда три ладьи русов уже брали на абордаж передовой двухпалубный дромон. Они окружили его с обоих бортов и с кормы, забрасывая крючья с канатами.
Предварительно русы применили свой искусный метод обездвиживания корабля противника. Пройдясь параллельным курсом по левому борту, они сломали грекам оба ряда весел – верхний и нижний. Теперь оставалось попасть на греческое судно. С варяжской мачты на дромон упала отвязанная сходня шириной в две сажени с небольшими бортиками, и варяги, обнажив мечи и топоры, устремились по ней на греков.
Им противостояли хорошо обученные морские пехотинцы. Команда среднего дромона была в три-четыре раза больше, чем состав ладьи. Грекам удалось перевернуть сходню. Однако варяги уже заползали на судно со всех сторон по канатам.
Стоило русам оказаться на борту греческого судна, как началась беспощадная резня гребцов и пехотинцев. Ромеи в панике прыгали в воду, моля о пощаде, но их стоны тонули вместе с ними.
Не успели по приказу князя поднять на захваченном корабле флаг с атакующим соколом, как друнгарий Варда запустил сигнальный горящий шар с баллисты флагманской триеры, предупреждающий об опасности вторжения. Маяк у входа в бухту принял сигнал, и служители маячной заставы разожгли масло и паклю на шпилевом факеле, чтобы предупредить город о нападении.
Город проснулся. В нем остался немногочисленный гарнизон императорской тагмы во главе с доверенным стратигом василевса Николаем, который, несмотря на первый шок, уже отдавал первые приказы:
– Удвоить число лучников на стенах, зарядить баллисты камнями. Увести супругу императора с наследником в базилику Святой Софии!
Военачальник, хоть и почитал вернувшегося из изгнания бывшего патриарха Фотия, пользующегося благосклонностью влиятельных архонтов и благодаря их протекции допущенного в консисторию – залу для собраний при императорском дворце, относился к нему с недоверием. Он предупредил гвардейцев проводить жену василевса с ребенком в собор тайно, облачившись в дешевые хитоны и закрыв лица капюшонами, без носилок, карет и видимых атрибутов роскоши. Фотийцы рыскали на площадях и у стен с только им известными целями. Так что эта мера предосторожности из-за умножившихся в разы фанатиков не показалась Николаю чрезмерной.
Иерарх Фотий кликушествовал с удвоенной энергией, предпочтя оказаться сперва на многолюдной аллее, а потом у Черных ворот ипподрома, где создалась толкучка из жителей анклава, желающих попасть город. Именно здесь он нашел так необходимую ему для гневной проповеди массу, состоящую не только из зажиточных сословий, но и из черни:
– Смотри, смотри, народ жестокосердный! Вы не знаете, какая тьма надвигается! Я знаю их! Я был с ними и усвоил их суть! И суть эта есть суть зверя! Не смейте роптать, ибо заслужили горе! Цитадель не защитит вас, ибо падете! Не спрячете детей и не укроетесь, молитесь здесь, на месте развратных скачек, коль пренебрегали молиться в церквях! Не пощадят скифы ни старика, ни дитя несмышленое! Нет в них ни милости, ни сострадания! Прокляните увеселение и похоть, отрекитесь от ереси! И тогда Бог одарит вас прощением! Как прощал Израиль! Не выходите вон из города, но выкорчуйте порочный Вавилон из сердца! За городскими стенами вас настигнет меч скифа, но хуже, если вас отвергнет Бог! Настал час расплаты, ибо идет на новый Рим, на духовный Израиль, северный народ! Сбывается предсказание пророков! Пострадаем за грехи наши и наших поводырей!
