Ветер сменил направление и немного усилился, размахивал своими косами в разные стороны. Он разворачивал флюгера на пиках башен то на юг, то на север. Такими же были и вести. Слухи доходили разные.
Кто-то из прибывших давеча из ромейских земель купцов рассказывал о великой победе русов, а кто-то опускал глаза, предпочитая молчать, дабы не прогневать хозяев здешних земель или не взболтнуть чего лишнего да пострадать за сказанное. Варяги ведь прослыли скорыми на расправу. Могли и на кол посадить!
В какой-то момент истома накрыла сознание. Ольга на мгновение отключилась, но скоро открыла глаза и вновь увидела ключницу, копошащуюся в дальнем углу. Гремела связкой неугомонная. Вечно Малуше есть что прибрать, есть какая-то срочность найти давно забытую вещь, снести в починку сломанное веретено или прохудившуюся корзину… Она и сама мастерица сплести огромный сундук или скорее всех служек намотать клубок шерстяной пряжи. Ольга лишь подумала о своей расторопной помощнице и провалилась в сон снова, закрыв глаза надолго…
Малуша склонилась над люлькой с крохой Святославом, не решаясь сдвинуться с места. Возможность представилась. Фатум диктовал единственное действие, не оставляя выбора. Этот выбор можно было ненавидеть, но идти именно по этой тропе казалось неминуемой участью немилосердной судьбы.
Малыш спокойно взирал на служанку, хлопая голубыми глазами. Застывшая истуканом Малуша встряхнулась и вытерла пот со лба. Она оглянулась на княжну – быть может, в надежде, что та шевельнется, проснется, накажет, пусть даже казнит, но не будет после на сердце тяжелого камня. Не обременится душа похищением и гибелью невинного чада, даже если этот отпрыск великих и грозных правителей спустя какое-то время станет еще одним притеснителем ее племени. Сейчас он был беззащитен, забавен и пах, как молоко…
Тут он улыбнулся, и Малуша снова замерла, приготовившись то ли к броску, то ли к бегству. Сердце колотилось как скандинавский барабан, отсчитывающий команду «навались» для чужеземцев и ее сородичей, ставших гребцами варяжских драккаров.
Гомон с улицы прервал терзания Малуши. Со двора донесся лай собак, а со сторожевой башни раздался сигнал о происшествии.
– Что там? – проснулась княжна, не удивившись, что застала Малушу у люльки с сыном.
– Не ведаю, княжна… – испуганно произнесла ключница. – Пожар, кажется. Горит христианская церковь, твоя церковь, матушка…
Ольга наспех оделась и стремглав помчалась к месту пожара. Действительно, кто-то подпалил недавно выстроенный из сруба скромный приход ромейской веры, что соблаговолил учредить в Киеве толерантный к причудам любимицы Вещий Олег. Никто не спорил с принятым князем-регентом решением, не возражал стройке, но Ольга знала, что не всем по нраву увеличивающаяся христианская паства.
– Ромея-черноризника зарубили топорами! – сообщил привратник-славянин из новообращенных подоспевшей к горящей церквушке матушке-покровительнице. – Убили и кинули прямо у алтаря, а затем бросили факел, чтобы скрыть убийство. А там березовый сруб! Горит, как смола! Кто убил – не разглядеть в кромешной-то тьме, но по всему было видно, что воины в дорогих варяжских кольчугах, знатные… Не губи, княжна, тебе только сказал. Боюсь, как бы не истребили меня с бела света за то, что застал злодеев за их черным деянием…
Выслушав свидетельство, Ольга принялась энергично тушить пожар, собственноручно принимая ведра с водой у ободрившихся с ее появлением христиан и сочувствующих. При хозяйке была и Малуша, прихватившая из княжьего подворья коромысла.
До прихода княжны все стояли как вкопанные, опасаясь приступать к тушению, ведь соглядатаи Свенельда находились здесь с самого начала, и молча взирали на разрастающийся огонь. Ничего не предпринимая.
Сам воевода Свенельд прибыл позднее, когда строение окончательно превратилось в пепелище.
– Княжна, не утруждай себя бесполезным, – теперь уже властным тоном увещевал Свенельд. – Мы собьем спесь с поджигателей. Уверен, сие учинили древляне. С недавних пор они во главе с покушавшимся на твоего мужа Домаславом обитают в соседних лесах, привлекая на свою сторону всех недовольных. Бунт разрастается. До сегодняшнего дня разбойники совершали вылазки на наши обозы, но теперь обнаглели до крайности.
– Привратник видел людей в варяжских кольчугах и с топорами… – высказала свое подозрение княжна.
– Этот пьяница разглядел их лица? – насторожился воевода.
– Он отдал себя в руки Господа и перестал пить… Но лиц он не видел, – с сожалением ответила Ольга.
– Тогда его слова ничего не стоят. Мало ли что ему померещилось от страха. Говорю тебе, это древляне убили монаха-ромея и сожгли твою церковь, – повторил свою версию воевода.
– Откуда тебе знать, что монаха убили? – поймала его на слове княжна.
– Так об этом всему Киеву уже известно! – не растерялся Свенельд. – Этот болтун-привратник растрезвонил мрачную весть, как только обделался… Распространил клевету вместе с вонью. Никто из варягов не покусился бы на христианскую обитель, зная, что она значит для жены наследника престола.
– Ничего! – грозно изрекла княжна. – Теперь выстроим храм в камне, да и город окружим стеной не хуже хазарской.
– Дело твое, княжна. Мое же дело – крепости не строить, а брать приступом. На хазар бы, врагов твоих, пошел бы с превеликой радостью, да не дозволили! – горделиво заявил Свенельд.
– Твое дело было уберечь город от напасти… – напомнила Ольга поручение регента и своего мужа надменному воеводе, показавшему теперь свое истинное лицо и гонор.
Свенельд не особо таился в своем пренебрежении власти, даже позволил себе непочтительное обращение. Он совершенно не пытался оправдываться за то, что не углядел, не предотвратил злодеяние.
Дело нечистое, нетрудно было догадаться, что воевода что-то знал и скрывал. Вероятно, он и впрямь был причастен к поджогу, но говорить о своих догадках предусмотрительная княжна не стала. Не прощаясь с воеводой, она отправилась назад, в свои покои.
Малуша последовала за хозяйкой, но за углом ее окликнул разочарованный невыполненным договором Свенельд.
– Вижу, ты не использовала идеальное время суматохи для исполнения моего поручения… – сдавил, как прежде, ее руку воевода.
– Не ведаю ни о каком таком поручении! – огрызнулась ключница.
– Узнаю дочь Мала, строптивую и такую же глупую! – оскалился Свенельд.
– Не настолько, чтобы не понимать свою участь, исполни я то, что ты требовал от меня, – съязвила Малуша.
– Участь твоя предрешена! – уверенно заявил воевода. – Ты умрешь.
– Все люди умирают, а древляне благодаря тебе быстрее всех. Меня это не удивляет и уже не пугает… – подняла голову Малуша и вырвала свою руку. – Оставь в покое меня, и тогда я не выдам княжне твои черные замыслы. Но и помогать я тебе не стану. Для меня все вы враги. Но княжна меньше всех. Она добрая, и я не отплачу ей черной неблагодарностью. Ее сына тебе не выкрасть и не лишить жизни.
