Конные отряды хазар выкуривали из хрупких растительных укрытий остатки варягов и славян огнем. Близлежащее население долины активно помогало в розысках.
Пастухи предоставили собак, которые по запаху легко натыкались на чужаков, засевших у подножий склонов, в оврагах и даже укутавшихся в болотной тине. Искали варягов и местные рыбаки, напуганные до смерти слухами о том, что пришлая рать собирается вытеснить их с родных земель и лишить прибыльного промысла. Они всегда сторонились властителей и их прихлебателей, ведь их сети были расставлены в самых укромных местах, подальше от глаз сборщиков налогов, но на сей раз их уверили, что за помощь в поимке врагов их обеспечат поблажками и льготами в рыбной ловле и разведении промысловой живности. Так что рыбачьи лодки достигали самых мелких протоков, выискивая затаившихся в ночи чужаков. Их безжалостно выдавали громким звуком рога или истошным криком ужаса, если варяг успевал занести свой топор.
Разгром был полным. Спастись удалось немногим. Как ни странно, губительный остров, огороженный со всех сторон Итилем, предоставил спасительное убежище раненому стрелой воеводе. Им стала заброшенная лисья нора, утопленная обессиленным Свенельдом вручную. Замуровавшись дерном, он пролежал в ней до утра. Лишь утром он выполз и, смахнув с себя приставшую крысу, надломил стрелу, оставив наконечник внутри своего тела. Неимоверная боль, глубокое отчаяние и самобичевание были сущим наказанием за былую надменность. Он плыл, превозмогая недомогание, на берег. Потом он долго шел, падая и снова вставая.
А потом он очнулся в обветшалом срубе, пропахшем сыростью, его выхаживали незнакомые бородачи. Они лепетали на языке северян и рассказывали друг другу о неудачном походе русов на хазар. А так же о том, как спасшихся бегством варягов преследовали до земель булгар, как булгары добили остатки и рассеяли их по степи. Свенельд мучался от нестерпимой боли, скрежетал зубами, ощущая ожог на ране, но понимал, что славяне не желают ему зла. По иронии судьбы его, главного неприятеля зародившегося союза, вернули к жизни его заклятые враги и именно им он был обязан вторым рождением.
Булгарский дозор нашел раненого воеводу и определил по хоть и порванной, грязной одежде знатное происхождение попавшегося им в руки варяга. Всадники погрузили его на коня, чтобы отвезти почти бездыханный трофей хану, но были атакованы северянами. Свенельда отбили и выходили. И теперь он слышал от славян ободрительные речи, пил их целительные травы и ел их хлеб. Спустя время он мог говорить с ними, но решил не раскрывать своего истинного имени, ведь земля слухами полнится, а он уже успел заслужить репутацию злодея.
– Ничего, боярин, встанешь на ноги, отправим тебя в Киев – стольный град! – увещевал старик с увесистым пористым носом, похожий на гнома, что вызвался быть его лекарем. – Ты один из немногих, кому повезло остаться в живых в этой бойне. Как ты, говоришь, твое имя?
– Имя? Лют, меня зовут Лют… – представился он именем сына.
– Да, Лют, поговаривают, что накрыло пучиной весь флот русов, и полегло все войско варяжское в Итиле. А ведь совсем недавно мы, северяне, перестали хазарам дань платить, за что превеликая благодарность Олегу Вещему, князю доброму и справедливому. Только он славян привечал и ревностно богам нашим служил, равенство всем даровал, чем войско свое умножил и любовь народную приобрел. Но недолго мы гордо назывались русами и стращали хазар да булгар. Ныне ослабла Русь, и снова каждый за себя… Не послушался своенравный воевода, то ли именем Свен, то ли Свенулд, княжьего слова и раскроил общее войско на две части! И обе части сгинули! Поодиношеньке-то легче с силищей такой совладать было!
– Как обе?! – не поверил своим ушам воевода.
– А так! Не ровен час, из Царьграда дурные вести придут!..
Глава 28. Поражение
Днепр прошли достаточно быстро. Печенеги выстроили у порогов свою конную рать, салютуя Игорю как союзнику визгом, улюлюканьем и гарцеванием по кругу. По договоренности конница кочевников должна была ударить по ромеям, преодолев Фракию и выйдя к Царьграду неожиданным броском.
Расчет на печенегов был невелик. Минуя маршем земли болгар, они могли лишь отвлечь ромеев от главного удара.
Однако и этот расчет не оправдался. Никаких оснований доверять скользкому, как медуза, хану Куре не было. Да и никакие посылы не помогли: ни грядущая помощь против болгар, ни справедливая дележка будущей добычи, ни обещание династического брака княжича с дочерью хана. Кочевники лукавили, когда клялись русам в дружбе. К чему рисковать, когда византийцы дадут золото лишь за предупреждение о набеге…
Подойдя ко входу в Босфор, флот Игоря неожиданно столкнулся с тем, что пролив заперт дромонами и хеландиями ромеев. Это насторожило, однако не испугало князя. Что ж, набег не будет внезапен, но преимущество в числе многого стоит.
Проход хоть и был узким и напрочь закрывал фарватер, численность греческих кораблей показалась смешной, дозорные на мачтах насчитали не более тридцати. Игорь решил не медлить и идти на абордаж на всех парусах. Каково же было его удивление, когда он увидел, что ромеи снялись с якорей и идут в лобовую атаку, на таран.
– Они что, ослепли или объелись грибов? – не верил своим глазам князь, ведь ромеи шли на верную смерть, медленно отходя от спасительных берегов, где стояли баллисты василевса. Выходя в открытое море, они были как на ладони.
Столкновение становилось неизбежным. Передовые драккары сманеврировали обход, и вскоре хеландии и дромоны оказались в самом центре, зажатые между ладьями русов.
Только в этот момент князь понял, что на греческих кораблях находится минимум команды. Зато сифоны с греческим огнем установлены не только в носу, но в корме и по обоим бортам.
Василевс приготовил русам свой огненный привет, наняв смертников для исполнения важной миссии ради спасения империи. Их родным обещали феоды в Антиохии и много золота. Их братьям раздали должности спафариев и друнгариев, их детей объявили детьми василевса и обязались учить у лучших ученых мужей военному делу и философии, их благословил на смерть новый патриарх Византии, бывший стратиг Николай, принявший духовный сан по повелению самого императора и научению Зои Карбонопсины… А рабам даровали свободу и рай после смерти.
Струи огня исторгались из центра, поливая флот русов, словно из хоботов громадных слонов. Варяги в доспехах в ужасе бросались в море и тонули. Дружинники, объятые пламенем, прыгали в воду, но не могли спастись, казалось, и море в эпицентре сражения горит не меньше масла.
Дромоны, напичканные смолой и нефтью, загорелись от собственных струй и столкновений с подожженными ладьями русов. Скоро взорвался трюм хеландии, нашпигованный тысячей горшков с маслом. Этот взрыв невиданной силы напоминал извержение вулкана. Пламя охватило сотни драккаров.
Оставшись без команд, они сгорали дотла и тонули в тихих водах. Русское море поистине стало черным. Князь вдруг припомнил самосожжение Кнута-морехода и только теперь оценил, что видел предзнаменование катастрофы.
