Сколько радостей, сколько впечатлений…
Кшесинская описывала впечатления, словно в дневнике:
«Мы любили ходить обедать в маленький ресторан “Иль Вапоре”, есть итальянские блюда и пить кианти…
…Мы поехали в Падую поклониться могиле Святого Антония Падуанского, которому я всегда молилась, в особенности когда я что-либо теряла. Я всегда находила потерянное после того, как помолюсь ему.
…У могилы Святого продавались его образки, которые для освящения надо было потереть о саркофаг. Мы все, конечно, купили себе образки. Из Падуи мы проехали прямо в Рим, где провели около двух недель, чтобы успеть спокойно и внимательно осмотреть этот город.
…Мы видели часовню, по преданию, построенную на том месте, где Апостолу Петру, покидавшему Рим, явился Христос Спаситель и спросил его: “Quo vadis?” (Камо грядеши?), то есть “Куда идёшь?” Это и послужило Сенкевичу темой для его романа. В часовне нам показали на каменном полу полуглубокий след ступни, оставленный Спасителем, когда Он остановился, чтобы вопросить Апостола Петра».
И таких записей – целый дневник.
Матильда в этой поездке смотрела на мир глазами возлюбленного. И в этой именно поездке в ней зародилась новая жизнь, подаренная им на свободе от интриг и пересудов.
Об этом событии она вспоминала:
«По приезде в Париж я почувствовала себя нехорошо, пригласила врача, который, осмотрев меня, заявил, что я в самом первом периоде беременности, около месяца всего, по его определению. С одной стороны, это известие было для меня большой радостью, а с другой стороны, я была в недоумении, как мне следует поступить при моём возвращении в Петербург. …Пробыв несколько дней в Париже, я вернулась домой, предстояло пережить много радостного, но и много тяжёлого… Мне, кроме того, предстоял трудный сезон впереди, и я не знала, как я его выдержу в таком состоянии».
Перед важным жизненным рубежом
Театральный сезон 1901–1902 годов был для Матильды Кшесинской особым. Она впервые должна была соизмерять свои силы со своим физическим состоянием. Ведь текли месяцы беременности, и на каком-то, по её мнению, на пятом, месяце надо было поставить точку. Балетный танец – это нагрузки. Причём нагрузки немалые. Да ведь и внешний вид балерины много значит – балерины ведь стройны, а тут животик. Как влезть в свои костюмы, как вообще показаться на сцене?
Ожидание ребёнка было для Матильды необыкновенной радостью. Единственно, что немного огорчало, так то, что в репертуаре на этот сезон были её самые любимые балетные спектакли – «Эсмеральда», «Дочь фараона», «Спящая красавица», «Конёк-Горбунок», «Пахита». Огорчало и то, что в этом сезоне настала пора проститься с учителем, как выразилась сама Кшесинская, пришла пора проводить «моего дорогого учителя» Христиана Петровича Иогансона. Он отработал более шестидесяти лет на Императорской сцене. Христиан Петрович Иогансон (1817–1903) считался представителем французской балетной школы, хотя он по национальности швед, родился в Стокгольме и окончил Стокгольмское Королевское театральное училище. В столице Швеции он и карьеру свою начал, поступив в 19 лет в балетную труппу Королевской оперы. Вскоре выбился в ведущие исполнители. Затем его пригласили в Копенгаген. Его учителем стал в то время знаменитый педагог и хореограф Август Бурновиль (1805–1879), создавший свою собственную школу хореографии.
Приехав в Россию, Иогансон покорил зрителей своей манерой исполнения. Его пригласила к себе в партнёры известная в то время балерина Мария Тальони. С нею он ездил на гастроли домой, в Швецию, но вскоре окончательно перебрался в Россию. До 1883 года он танцевал на сцене Мариинского театра, танцевал до 66 лет – возраст для балетного артиста немалый. За эти годы он внёс колоссальный вклад в развитие русского балета. Балетовед Аким Волынский отметил в книге «Балет в Большом театре»:
«Мариус Петипа впал в экзальтированный культ женщины позднейшего французского рококо, надолго отравив сладким ядом богатейшие художественные наличия наших сцен. При этом мужской танец остался в пренебрежении, и только великий в своём роде Иогансон поддержал жизнь этого танца и сохранил нам его на чудесную секунду во всей своей мужественной и героической красоте».
Педагог балета Николай Густавович Легат (1869–1937) писал о нём:
«Тем, кем был Иогансон в качестве преподавателя, Мариус Петипа был в качестве балетмейстера и постановщика. Они поделили между собой руководство русским балетом в течение всей второй половины XIX века и сформировали ту русскую школу, которую мы знали вплоть до мировой войны. Один был богом танцевального класса, второй – сцены, и их слово в каждой из этих областей было непререкаемым».
Вот такую школу прошла Матильда Кшесинская. Теперь пришло время прощаться со своими учителями…
Она вспоминала:
«Двадцатого января 1902 года я выступила в балете “Дон Кихот Ламанчский”, поставленном впервые московским нашим балетмейстером Горским, который ставил этот же балет в Москве. Это представление было дано для прощального бенефиса Христиана Петровича Иогансона, моего дорогого учителя, после его более нежели шестидесятилетней службы на Императорской сцене. Балет был очень эффектный. В новой постановке Горского он много выиграл. Я танцевала классическую вариацию на пуантах с кастаньетами, которыми лишь слегка подыгрывала, – танцевала с темпераментом в невероятно быстром темпе. Делала много пируэтов и имела очень большой успех. Я продолжала танцевать в этом сезоне, как и предполагала, до февраля месяца, будучи на пятом месяце беременности. По моим танцам и даже фигуре это совершенно не было заметно. В последний раз я выступила перед публикой 10 февраля в “Дон Кихоте”, имела большой успех и была в ударе. Мне пришлось ещё раз после этого выступить, но в эрмитажном спектакле 15 февраля. Эти спектакли давались во время зимнего сезона, от Крещения до Поста, иногда раза два в неделю, исключительно для членов Императорской фамилии и лиц, приглашенных от Двора. Ставились маленькие балеты и пьески. Костюмы и декорации делались новые. Программы были артистически исполнены. Одно время ими ведал С. П. Дягилев. Перед Великим Постом давали премиленький балет “Ученики г-на Дюпрэ”, в двух картинах, в постановке Петипа на музыку Лео Делиба.
Я танцевала роль Камарго, и в первом действии у меня был очаровательный костюм субретки, а во втором – тюники. Сцена была близка от кресел первого ряда, где сидели Государь с Императрицей и членами Императорской фамилии, и мне пришлось очень тщательно обдумать все мои повороты, чтобы не бросалась в глаза моя изменившаяся фигура, что можно было бы заметить лишь в профиль. Этим спектаклем я закончила сезон. Я не могла уже больше танцевать, шел шестой месяц. Тогда я решила передать Анне Павловой мой балет “Баядерка”. Я была с ней в самых лучших отношениях, она постоянно бывала у меня в доме, очень веселилась и увлекалась Великим Князем Борисом Владимировичем, который называл ее “ангелом”. Со дня её выхода из училища (1899) публика и балетные критики сразу обратили на нее внимание и оценили её. Я видела в ней зачатки крупного таланта и предвидела её блестящее будущее».
