В ту пору грабителям было не важно, кто и какую пользу для Отечества приносил из тех, кого грабили. Главное было – насколько богат тот или иной «клиент». То, что Матильда Кшесинская – звезда русского балета, интересовало только с точки зрения, какие богатства могла принести звёздность. Матильда отметила, что спасало. То, что «солдаты, врывавшиеся в квартиру Юрьева, не подозревали, кто я такая, а то судьба моя и моего сына была бы печальная».
Она писала о тех «окаянных днях»: «1 марта, в канун моих именин, я переехала к брату. Но и здесь тревожное чувство меня не покидало. Я всё время прислушивалась к шуму на улице. В особенности становилось жутко, когда мимо проезжал грузовик, мне всё казалось, что вот-вот он остановится около нашего дома, а это значило: обыски, аресты, а может быть, и хуже…
На второй день до нас дошла ужасная весть, которую только можно было себе представить, – весть об отречении Государя от Престола. Это до того всем показалось невероятным, что в мыслях как-то не укладывалось, все казалось, что это неправда, что этого быть не может, почему отрекся, что его побудило? Потом пришла вторая печальная весть – отречение Великого Князя Михаила Александровича… Временное Правительство… Все старые вековые устои рушились один за другим, а кругом пошли аресты, убийства офицеров на улицах, поджоги, грабежи… начались кровавые ужасы революции».
А ведь, сама того не подозревая, Матильда Кшесинская написала самую точную, самую верную фразу о государе: «Что этого быть не может». Да ведь этого и не было – не было отречения.
Мы привыкли записывать революцию на Ленина и его компанию, делая вид, что, кроме них, к крушению империи никто отношения не имел. Так? А ведь каждый понимает, что несколько лукавит, рассуждая подобным образом.
Но всё было иначе. Государя предала прежде всего знать, обсевшая Думу и прочие хлебные места.
В результате заговора думцев Гучкова, Родзянко и т. д., ну и, конечно, измены генералов Алексеева, Иванова, Рузского и им подобных, государь император Николай Александрович свергнут, то есть насильственно отстранён от престола, но случившееся пресса выдала как его отречение.
Государь не подписывал никаких актов. Акта об отречении не существует в природе.
Если бы государь прибыл в Петербург, куда он и направлялся, никакого бы переворота не было. Но… железнодорожники по приказу предателей и заговорщиков направили царский поезд на станцию Дно, а остальные эшелоны под различными предлогами задержали под Псковом.
Генерал Рузский первым объявил государю, что эшелоны с верными войсками остановлены под Псковом, поскольку перешли на сторону восставших. Это была наглая ложь. Государя вынудили подписать телеграмму в войска о своём отречении. Он подписал её карандашом!
А в дневнике отметил: «Кругом измена, трусость и обман».
Но он рассчитывал, что в войсках поймут, что государь пленён изменниками. И в войсках поняли. Неизвестно теперь, все ли поняли. Или поняли все, но отреагировали немногие – только верные и преданные престолу и государю, верные присяге.
Пришли телеграммы от командира Третьего конного корпуса генерала Келлера и начальника штаба гвардейской кавалерии генерала Вильконена.
Генерал Келлер писал: «Третий Конный корпус не верит, что Ты Государь, добровольно отрёкся от престола. Прикажи, Царь, придём защитим тебя!» Телеграммы Келлера и Вильконена от Государя скрыли».
Позже стало известно, что Вильконен послал телеграмму от имени командира гвардейской кавалерии Хана-Нахичеваньского. Хан был в отпуске, но немедленно вернулся, и генерал Вильконен тут же при неизвестных обстоятельствах погиб. Генерала Келлера отстранили от командования корпусом.
Генерал Рузский и прежде не раз предавал, но чудодейственным образом оставался при высоких должностях. В те трагические времена он командовал Северным фронтом. Этот первейший клятвопреступник явился главным проводником планов предателей думцев и генералов-изменников.
Уже через год после свержения царя, в феврале восемнадцатого, протоиерей Иоанн Восторгов в неделю мясопустную 25 февраля 1918 года к годовщине революции писал в журнале «Церковность»: «Русская монархия, обвеянная верой и мистическим Божественным помазанием… имела великие задачи, величайшее призвание Божие, величайшее религиозное предназначение, которое заставляло многих служить ей религиозно. Другой власти уж так служить нельзя… Она уповала на дворян, им больше всего давала и преимуществ в жизни, а дворяне её предали и продали, и они-то образовали вместе с интеллигенцией, главным образом из своего состава, такую политическую партию, которая сто лет с мятежа декабристов развращала народ, боролась за власть и тянулась жадно к власти, не разбирая для того средств, а потом подготовила народное восстание, хотя и сама погибла, по Божьему Суду, под обломками великого падения старого строя. Монархия опиралась на чиновников, а чиновники оказались наёмниками, и с величайшей лёгкостью все перекрасились и перекрашивались в какие угодно цвета, лишь бы сохранить своё положение. Она опиралась на буржуазию и богатые классы, поддерживая всячески их благосостояние и капиталы, а буржуазия своими деньгами, наживаемыми под покровительством монархии, питала только её врагов. Она уповала на страшную силу армии, а вожди армии изменили, а офицеры год тому назад у нас перед глазами катили на автомобилях, увешанных солдатами, студентами и курсистками, при общих кликах улицы, – катили с красными флагами восстания и праздновали… канун собственной, самой страшной своей гибели».
«И вот – свершилось! Суд Божий возгремел. И Боже, Боже! Какой страшный за этот год свершился Твой Правый Суд. Все получили возмездие и ковали его себе – собственными руками. И в годовщину революции я раскрываю третью главу таинственной книги. Она имеет надпись: “И окончательная, предопределённая гибель постигнет опустошителей…”»
Последнюю фразу Иоанн Восторгов взял из Даниила-пророка – глава девятая, стих двадцать седьмой. Всё наше предреволюционное русское общество ковало себе страшное возмездие, и оно обрушилось на тех, кто его ковал. Возмездие пришло из рук красной банды, того же ВЧК, но оно было попущено за отступление от веры, от царя, за чрезмерное увлечение западничеством, за страсть к алчному утолению многомятежных человеческих хотений.
Ну а беспорядки в столице были организованы. На железнодорожных станциях, на запасных путях стояли сотни эшелонов с продовольствием. Их не пускали в столицу. Всё делалось умышленно, для придания вида возмущения народных масс и революционной ситуации. Думцы и изменники-генералы посягнули на святая святых Русской земли – на Православное Российское Самодержавие. А преподобный старец предупреждал: Россия, когда ты посягнёшь на свою веру, ты посягнёшь на свою жизнь!..
В первичном разрушении Российской империи виновны всё-таки не большевики – виновны власть имущие, виновны дворяне, интеллигенция, а вовсе не простой народ.
Позднее Иван Лукьянович Солоневич дал всему этому чёткое и ясное объяснение. Государственные преступники, дерзнувшие посягнуть на русское самодержавие и на царя, сделали вывод из неудачи своих предшественников на Сенатской площади, когда народ не пошёл за ними, а встал за царя. Они поняли, что публичными мерами и теперь ничего не добьются, а потому фактически выкрали царя, сделали его заложником и свершили свои дела, нарушая все законы.
