Болтовня же об отречении в пользу сына, затем в пользу брата надумана. Она противоправна. Согласно законам Российской империи, царь отречься от престола не имел права. Этот закон был введён в действие императором Павлом Первым, чтобы тем самым подтвердить знаменитую Грамоту Московского Земско-Поместного Собора. Вот откуда, с февраля тысяча шестьсот тринадцатого года, берёт начало легитимная власть русских самодержцев, восстановивших самодержавное правление после смутного времени. Когда от Павла Первого потребовали отречения, он предпочёл смерть от рук заговорщиков позору предательства. Когда императору, которого мы знаем под именем Александра Первого, понадобилось оставить престол, он вынужден был инсценировать смерть. Когда в результате того, что манифест о назначении наследником престола Николая Павловича не был своевременно обнародован, в Петербурге присягнули Константину Павловичу, пришлось производить специальные мероприятия, чтобы поправить положение дел. И во всех этих мероприятиях участвовала церковь. Ведь, только опираясь на законы Иоанна Грозного, спас Россию в период смутного времени Дмитрий Пожарский. Он мог объявить себя царём. И никто бы не возразил. Но он хотел добиться полной легитимности власти, а потому созвал в феврале шестьсот тринадцатого года Московский Земско-Поместный Собор. И только Земско-Поместный Собор, подобный тому, что был собран в шестьсот тринадцатом, мог изменить решение того Собора и избрать нового царя. Кроме того, если бы государь император Николай Второй решил отречься от престола и нашёл какие-то ходы для того, чтобы это осуществить, он обязан был, во-первых, специальным манифестом освободить от присяги правительственные органы и государственных служащих, а, во-вторых, тоже манифестом, освободить от присяги армию. А генералы и адмиралы-изменники, как видим, сами освободили себя от клятвы, даваемой на Евангелие и при крестоцеловании. То есть стали клятвопреступниками.
Николай Николаевич Алексеев, один из ведущих идеологов евразийского движения, историк, философ права, государствовед, создал законченную концепцию евразийского государственного идеала. Впрочем, всё это общие слова. Интересно то, что Алексеев занимался исследованиями и осмыслениями русских народных представлений о «Государстве Правды».
Но была ли Россия до революции государством правды? В России же бурно развивался капитализм. Н. Н. Алексеев писал:
«Можно не без основания сказать, что по существу дела самое свойственное капитализму социальное деление граждан на буржуазию и пролетариат несправедливо. На самом деле, с точки зрения каких нравственных принципов можно защищать то положение дел, при котором одни граждане – и их неоспоримое большинство – должны нести многочасовой, бессмысленный, отупляющий, духовно-уничтожающий труд, а другие – наслаждаться продуктами этого труда, и по большей части вовсе не в духовных целях, а просто в целях весьма невысоких, а иногда и прямо низменных удовольствий!.. В решительной, беспощадной постановке этого вопроса лежит старый смысл «Русской Правды», которая в большевизме нашла только своё последнее и уродливое выражение. Русское понятие о «правде» никогда не могло оправдать «капитализм», если под ним понимать хозяйственную организацию, при которой по правилу существуют две различные группы населения: владельцы средств производства, которые в то же время являются руководителями и представляют собою хозяйственных субъектов, и неимущие постоянные рабочие, которые являются объектами хозяйства и с которыми поступают на основании начала наибольшего приобретения и наибольшей хозяйственной пользы. Русский ум не мирится с тем, что капитализм основной целью хозяйственной деятельности считает не удовлетворение законных потребностей человеческой личности, но исключительно приобретательство и увеличение богатства».
Далее Н. Н. Алексеев указывал: «Полной неспособностью найти нравственное оправдание капитализму отличается всё наше Белое движение, идейная неудача которого, между прочим, заключается в том, что оно ровно ничего не могло выставить против большевизма, кроме жизненного героизма и штыков. Искренне говоря, никто из белых нравственного капитализма защитить не мог, а между тем боролся за капитализм. На том берегу было несомненное преимущество, проявляющееся не в силе оружия, но в способности агитации – в способности убеждать в своей правде среднего русского человека».
Именно эти изъяны, эти недостатки помогли тёмным силам свергнуть самое справедливое правление, которое, увы, опиралось на зыбкую и неправедную систему эксплуатации.
Ну а генералы, которые предали царя, оказались ещё и клятвопреступниками. Ведь они давали присягу царю и наследнику престола. И презрели её, священную клятву:
«Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред Святым Его Евангелием, в том, что хочу и должен ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ [Имя и отчество], Самодержцу Всероссийскому, и ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Всероссийского Престола НАСЛЕДНИКУ, верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови, и все к Высокому ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности, исполнять ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА государства и земель Его врагов, телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление, и во всем стараться споспешествовать, что к ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может. Об ущербе же ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мной начальникам во всем, что к пользе и службе Государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание, и всё по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды против службы и присяги не поступать; от команды и знамя, где принадлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду, и во всем так себя вести и поступать, как честному, верному, послушному, храброму и расторопному (офицеру или солдату) надлежит. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий. В заключение же сей моей клятвы, целую слова и крест Спасителя моего. Аминь».
Никто из клятвопреступников не пережил Гражданской войны и интервенции. Все погибли либо ужасной, либо позорной смертью. Они привели в Россию революцию.
Генерала Рузского чекисты казнили в Пятигорске, они изрубили его и ещё живого закопали в землю на склоне Машука.
Колчака, по некоторым данным, не просто казнили, а живым спустили под лёд. Кто? Конечно, красноармейцы.
Корнилов погиб не в бою. Накануне боевых действий в белый стан прилетел лишь один снаряд, и осколок сразил его в доме за рабочим столом за разложенной на столе рабочей картой.
Генерал Иванов умер от тифа в обозе, во время бегства белых армий и был где-то зарыт без почестей – не до них.
Клятвопреступление карается жестоко. Ведь все они на Евангелие клялись государю и целовали крест.
