Я ответила, что отлично все сознаю, но что я всей душой люблю Ники, что не хочу задумываться о том, что меня ожидает, я хочу лишь воспользоваться счастьем, хотя бы и временным, которое выпало на мою долю. Отец дал своё согласие, но поставил условием, чтобы со мною поселилась моя сестра. Тяжело ему было пойти на этот шаг. Я мучилась при мысли, что причиняю ему незаслуженное горе, и было всё же как-то грустно уходить из-под родительского крова. Но камень с плеч упал, тяжёлые моменты были пережиты и остались позади. На душе стало легче. Я начала мечтать о моей предстоящей самостоятельной жизни.
Я нашла маленький, прелестный особняк на Английском проспекте № 18, принадлежавший Римскому-Корсакову. Построен он был Великим Князем Константином Николаевичем для балерины Кузнецовой, с которой он жил. Говорили, что Великий Князь боялся покушений и потому в его кабинете первого этажа были железные ставни, а в стену был вделан несгораемый шкаф для драгоценностей и бумаг. Дом был двухэтажный, хорошо обставленный, и был у него хороший большой подвал. За домом был небольшой сад, обнесённый высоким каменным забором. В глубине были хозяйственные постройки, конюшня, сарай. А позади построек снова был сад, который упирался в стену парка Великого Князя Алексея Александровича. При переезде в дом я переделала только спальню на первом этаже, при которой была прелестная уборная. В остальном я оставила дом без изменения. Электричества тогда ещё не было, и дом освещался керосиновыми лампами всех видов и размеров.
Я ждала возвращения Наследника теперь у себя дома».
В этом особняке они и встречались с цесаревичем. К его приезду она заказывала угощения в ресторанах. Но разве до еды. Матильда читала Николаю наизусть роман в стихах «Евгений Онегин». Особенно любила читать письмо Татьяны Лариной.
«Я к вам пишу – чего же боле?
Что я могу ещё сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть капли жалости храня,
Вы не оставите меня…»
А потом они пили чай и обсуждали произведения. Им было хорошо вместе, и казалось, это любовь на всю жизнь. Казалось, быть Матильде невестой юного Николая. Казалось, его родители не против такой любви. Кто ж думал в минуты счастья о том, что царственные особы невольны в своей любви, в своём счастье. Ну ладно бы ещё просто великий князь, а тут – наследник престола российского.
Пока наследник. Но пройдёт время, и он вступит на престол. Как же быть тогда? Ведь с петровских времён заведён в России порядок: невест великим князьям, а тем более цесаревичам брать из Европы. А тут мало того, что из властительного дома европейского, так ещё актриса, танцовщица. По церковному – лицедейка.
Но влюблённые всегда надеются на чудо. А у Матильды, по её мнению, были хоть и небольшие, но основания для таких надежд. Не так уж проста её родословная. Род Кшесинских происходил от графов Красинских… Происхождение хоть и не царское, но ведь и не из разночинцев или из простолюдинов была Матильда.
«Ты любил?.. Ты страдал?»
Эту главу я хочу начать с рассказа о том, как Матильда Кшесинская просила предоставить ей право танцевать роль Эсмеральды в одноимённом балете. Рассказ о том самой Матильды откровенен и необыкновенно показателен. Он связан именно с высоким чувством любви и горькими чувствами страданий.
Всем известно, что нельзя написать хорошее стихотворение, не прочувствовав то, о чём пишешь, всем известно, что нельзя написать роман о любви, если автор не испытал этого чувства. Ну а как это соотнести с профессией актёра или актрисы? Наверное, ведь тоже важно что-то прочувствовать?! Ну а балет? Ведь, казалось бы, это танец, это пластика движений. Там нет речевых вкраплений, там зритель не слышит дрожи в голосе, да и за мимикой не уследить, даже если пользоваться биноклем с сильным увеличением.
Так что же с балетным исполнением?
Матильда вспоминала:
«Мне очень хотелось получить балет “Эсмеральда”, в котором так изумительно танцевала Цукки. Я попросила об этом нашего знаменитого, всевластного балетмейстера Мариуса Ивановича Петипа.
Он говорил всегда по-русски, хотя очень плохо его знал и так и не выучился за долгие годы пребывания в России. Ко всем он обращался на «ты». Приходил, обыкновенно завернувшись в свой клетчатый плед и посвистывая. Он приходил с уже готовым планом и ничего не придумывал во время репетиции. Не глядя на нас, он просто показывал, приговаривая на своем особенном русском языке: “Ты на я, я на ты, ты на мой, я на твой”, что означало переход с одной стороны на его сторону – “ты на я”. Причём он для ясности тыкал себе пальцем в грудь при слове “я”. Или с дальней стороны сцены – «твой» на ближнюю к нему – “мой”. Мы его язык знали и понимали, чего он от нас хочет.
Выслушав мою просьбу о балете “Эсмеральда”, он спросил:
– А ты любил?
Я ему восторженно ответила, что влюблена и люблю. Тогда он задал второй вопрос:
– А ты страдал?
Этот вопрос мне показался странным, и я тотчас ответила:
– Конечно, нет.
Тогда он мне сказал то, что потом я вспоминала часто. Он объяснил, что, только испытав страдания любви, можно по-настоящему понять и исполнить роль Эсмеральды. Как горько я потом вспоминала его слова, когда выстрадала право танцевать Эсмеральду, и она стала моей лучшей ролью».
Но это было уже позднее, когда Матильда «уже страдал».
А в сезоне 1892/93 годов она получила первую роль в балете «Калькабрино», поставленном Мариусом Петипа по либретто Модеста Чайковского.
Тут нужно дать небольшие пояснения относительно упомянутых Матильдой Мариуса Петипа и балерины Цукки.
Мариус Иванович Петипа (1818–1910) – известный, особенно на рубеже XIX – XX веков, французский, впоследствии российский солист балета, балетмейстер, театральный деятель и педагог, был приглашён в Россию в 1847 году русским правительством. Правительство – общее, дежурное и обезличенное слово. Известно, что приглашение произошло не просто так, а по указанию императора Николая I, большого поклонника искусств, большого ценителя балета. В том же году Петипа дебютировал на сцене Петербургского Большого (Каменного) театра сначала как солист балета, а затем и как балетмейстер. Успехи его были поразительные, им восхищались и зрители, и коллеги. Вскоре он стал главным балетмейстером и воспитал замечательную плеяду солистов балета. Окончательно решив остаться в России, в 1894 году получил российское подданство. Слабое знание русского языка, по мнению современников, да и по замечаниям Матильды Кшесинской, искупалось вот такими милыми и трогательными фразами, произносимыми на ломаном русском, но с добрыми нотками. Среди его учениц была и Матильда Кшесинская.
Упомянутая Матильдой Вирджиния Цукки (1847–1930), приехавшая в Россию из Италии, стала известна не только как прима-балерина Мариинского театра, которой являлась она с 1885 по 1888 год, но и как балетный педагог. Её талант отмечал сам Константин Сергеевич Станиславский (1863–1938), знаменитый русский театральный режиссёр. Ему импонировала её манера исполнения ролей. Виртуозную технику танца Вирджиния Цукки дополняла драматической игрой, с помощью которой с блеском создавала сложные сценические образы. Станиславский считал её выдающейся мимической актрисой, умевшей играть естественно, чем покоряла зрителей.
