Что касается брака с ним Зинаиды, то он вообще стал возможен лишь благодаря её знакомству с великим князем Борисом Владимировичем. В 1815 году на одном из балов – а великосветская знать веселилась, несмотря на войну, – семнадцатилетняя Зинаида была представлена великому князю Борису Владимировичу, которому было уже 38 лет. Ну и завязались отношения. Поскольку Борис Владимирович, как великий князь, и думать не смел о женитьбе, истоки их отношений в виде беременности вынуждены были спешно прикрыть фиктивным браком Зинаиды Сергеевны с Петром Елисеевым, к тому времени проигравшимся до опасных пределов и нуждавшимся в средствах.
Писатель, историк Владислав Михайлович Глинка (1903–1983), рассказал в своих мемуарах:
«…лакей доложил, что в гостиной ждёт некий полковник. Петр Григорьевич вышел к нему. Это был офицер с аксельбантами, чей-то адъютант, который сказал, что имеет от своего непосредственного начальника (он же доверитель) предложение: если послезавтра в церкви Пантелеймона в 12 часов дня Петр Григорьевич, будучи одет в походно-парадный вариант формы, будет обвенчан с некоей дамой, имя которой его не будет касаться и никогда не будет иметь никаких претензий к этой даме, то ему будет вручен чек на девяносто шесть, нет, на сто тысяч для ровного счета. <…> И через двое суток он прохаживался около церкви Пантелеймона-целителя в чикчирах, в сапогах с розетками, с шашкой… Через несколько минут подъехал автомобиль, из которого вышла молодая дама с двумя офицерами. Один из них был знакомый ему полковник, который, отведя его в сторону, вынул бумажник и сказал, что как честному человеку передаёт чек. Петр Григорьевич был достаточно искушён, чтобы понять: чек на сто тысяч рублей вполне настоящий, на его имя и в один из банков Петрограда. После чего все проследовали в церковь, причт уже был готов, дама сняла при помощи Петра Григорьевича манто, и он без всякого труда мог понять, что она на седьмом-восьмом месяце беременности. После чего они были обвенчаны, шаферы и Петр Григорьевич расписались в соответствующей книге, он поцеловал у своей супруги руку, подсадил её в автомобиль, откозырял, они уехали, а он пошел в банк».
Об этом рассказал Владиславу Михайловичу Глинке сам Пётр Григорьевич. Он не назвал имени своей странной невесты. Оно стало известно позднее, через двадцать лет.
О супруге Зинаиды Сергеевны Петре Григорьевиче Елисееве оставил очень любопытные воспоминания писатель, историк и блестящий мемуарист Владислав Михайлович Глинка (1903–1983). Небольшая главка так и называется «Петя Елисеев». Кстати, за умение дурачиться и представлять разные сценки В. М. Глинка назвал Петра Елисеева «профессиональным конферансье». Историю о нём мемуарист услышал уже в 1928 году, а речь в ней шла о военном времени в Петербурге.
«…Пётр Григорьевич Елисеев, в прошлом офицер конницы, но, как я мог понять, никогда, собственно, в строю не служивший, – говорит о нём автор мемуаров. – …Пётр Григорьевич окончил Тверское кавалерийское военное училище… за две недели до обычного выпуска. Не знаю, служил ли он в строю, но, во всяком случае, папенька очень скоро пристроил его адъютантом к одному из генералов в штабе Западного фронта, который в 16—17-м годах был во Пскове.
С Петром Григорьевичем мы подружились на той почве, что наша дорога после окончания вечеринок у Исаевых проходила по одному маршруту.
В следующий раз мы как-то опять вернулись к этой теме. И я услышал следующий рассказ. Служа в штабе Западного фронта во Пскове, он крупно играл в карты. Ещё будучи гимназистом, потом юнкером, немного поигрывал, а тут, можно сказать, пустился…»
Далее идёт очень интересное замечание о службе штабных, оправдывающее поговорку: «кому война, а кому мать родна»:
«– Мы же бездельники все там были, – сказал он. – Делать-то, вообще говоря, нечего было… Ну, конечно, какие-то обязанности были, служба все-таки, но большей частью балбесничали… И вот крупно играли, и один раз я проиграл шестьдесят четыре тысячи… Ну, имя – Елисеев, это фирма, богатство, но шестьдесят четыре тысячи… А у меня с собой пять-шесть тысяч… Отдал то, что было, а за остальными поехал в Петроград. Приехал в Петроград: папа, я проиграл шестьдесят четыре тысячи! Отец пришел в неистовство: ты понимаешь, что ты делаешь? Ну, пять, ну, десять тысяч, но шестьдесят четыре! Ты с ума сошел! Дай мне честное слово, что больше не сядешь за карты! Я же не могу такие деньги платить – это будет в ущерб твоему брату, твоей сестре!..»
Ну далее следует рассказ о том, как Пётр Григорьевич держался, держался, играл, как рассказывал, понемногу, по 100, по 200 рублей, когда и эти суммы были по тем временам баснословны, а потом, как выразился «чёрт попутал», проиграл 96 тысяч рублей. Ему снова поверили как сыну богатейшего и известного в стране человека, снова отпустили уже не в Петербург, а в Петроград – так город стали называть в связи с войной, чтобы убрать немецкое “бург”. Отец пришёл в бешенство и отказал, а на обещание сына застрелиться ответил: “Стреляйся”».
Ну и далее рассказ В. М. Майкова о безвыходном положении Петра Елисеева:
«Вышел, рассказывал Петр Григорьевич, из отцовского кабинета, пошел в свою комнату. Как быть? Вернуться без денег нельзя. Но платить нечем. Неужели стреляться? Но что делать? Долг есть долг – его нельзя не отдать… Значит, все-таки стреляться?..»
В это время вошел лакей и сказал, что его просят к телефону. Ну и разговор в передаче В. М. Майкова:
– С вами говорит полковник такой-то.
– Слушаю, господин полковник.
– Я имею поручение от одного высокого доверителя переговорить с вами. Но, перед тем как ехать к вам для разговора, позвольте задать вам один вопрос.
– Пожалуйста.
– Верно ли то, что третьего дня вы проиграли ротмистру такому-то девяносто шесть тысяч?
Он хотел ответить, что это никого не касается, но тем не менее всё-таки подтвердил.
– Ну, тогда я сейчас приеду. Я знаю ваш адрес.
Действительно, через пятнадцать минут лакей доложил, что в гостиной ждет некий полковник. Петр Григорьевич вышел к нему. Это был офицер с аксельбантами, чей-то адъютант, который сказал, что имеет от своего непосредственного начальника (он же доверитель) предложение: если послезавтра в церкви Пантелеймона в 12 часов дня Петр Григорьевич, будучи одет в походно-парадный вариант формы, будет обвенчан с некоей дамой, имя которой его не будет касаться и никогда не будет иметь никаких претензий к этой даме, то ему будет вручен чек на девяносто шесть, нет, на сто тысяч для ровного счета. Ну, Петр Григорьевич, конечно, был удивлен… но перед ним был вполне серьёзный человек, немолодой уже полковник и предлагал такую сделку… А что, собственно, делать? Что делать? Он не был женат, у него в это время не было никакой возлюбленной… сто тысяч? Все разговоры с отцом будут тем самым погашены… Пётр Григорьевич сказал, что ему нужен час-полтора на размышления…
– Пожалуйста, я вам позвоню через полтора часа.
Полковник ушёл, а Петр Григорьевич пошёл в свою комнату. Так стреляться или венчаться? Отец денег не даст, это ясно… Ну, и он решил, что повенчается… Повенчается! А что там будет дальше – кто знает?
