– Вы не назовете мне своего имени?
– Берренрат, – машинально отозвался он.
Поблагодарив его кивком головы, Кора произнесла:
– Послушайте, господин Берренрат, вам нужно вернуться и поговорить с моим мужем. Скажите ему, чтобы хорошенько проветрил автомобиль и закрыл окна, прежде чем выезжать. Я знаю, он об этом забудет. Он вообще никогда не думает о таких вещах. А малыш часто болеет. Если у него поднимется температура, могут начаться судороги.
Берренрат молча кивнул, открыл заднюю дверцу одного из патрульных автомобилей и жестом пригласил Кору сесть в машину. Молодой полицейский обошел автомобиль, сел за руль и обернулся к Коре, по всей видимости, решив не спускать с нее глаз. Казалось, он ее боялся.
Ей хотелось успокоить его, но она не знала, как ему все объяснить. Кончено! Он бы не понял. Она и сама толком не понимала. Просто чувствовала – словно написала это слово у себя на лбу кровью убитого мужчины.
Берренрат действительно вернулся на пляж. Он пробыл там совсем недолго. Сев в автомобиль рядом с Корой, он произнес:
– Ваш муж сделает, как вы сказали.
Она чувствовала себя свободной от всего, оторванной от реальности, изолированной и погруженной на дно. Это было приятное чувство. К сожалению, оно ограничивалось областью живота и сердца. В голове постепенно распространялось нечто, желавшее посмотреть на случившееся с другой точки зрения: глазами людей, приехавших к озеру, чтобы отдохнуть после трудовой недели.
Кора вспомнила о ребенке, как он сидел на покрывале и плакал. Бедному малышу пришлось все это увидеть. Она утешала себя мыслью о том, что он еще слишком мал, чтобы что-то запомнить. Он забудет об увиденном. Забудет ее. Вырастет под опекой Гереона, бабушки и дедушки. Свекровь очень добра к нему. Да и старик, этот чурбан, бережет внука как зеницу ока.
Поездка продлилась недолго; кроме того, Кора была настолько погружена в собственные мысли, что не обратила внимания на дорогу. Когда автомобиль остановился и Берренрат вышел из него и потребовал, чтобы Кора тоже вышла, она на миг очнулась и тут же снова погрузилась в мысли о будущем, чтобы не думать о прошлом.
Ее ожидает пожизненное заключение! Это ясно. Как бы там ни было, она совершила убийство. Это Кора тоже понимала. За преступлением должно последовать наказание. Но того, кто пережил распятие, решетки не испугают. В мыслях о тюремной камере не было ничего угрожающего. Регулярное питание, работа в кухне или прачечной, а возможно, и в каком-нибудь кабинете, если она будет вести себя хорошо и покажет, на что способна.
Вряд ли это будет слишком уж отличаться от прожитых с Гереоном трех лет. Не имело значения, кто за ней будет следить – родители мужа или тюремные надзирательницы. Вот только выходных у нее не будет. Не будет больше сигарет, последним угасающим в пепельнице огоньком дававших сигнал к началу безумия.
Когда Кора снова вынырнула на поверхность, оказалось, что она сидит на стуле в комнате, стены которой окрашены светлой краской. Было здесь еще несколько стульев, в центре – два письменных стола, на которых между пишущей машинкой и телефоном громоздились груды бумаг. Это раздражало. Кора с удовольствием навела бы тут порядок. Она подумала, можно ли спросить у полицейских разрешения на это.
Младший стоял у двери, Берренрат – у большого окна, на котором ютились два комнатных растения. В помещении было еще достаточно светло, из-за чего у Коры заболели глаза, а взять очки она забыла. Справа от цветочного горшка лежало несколько папок с делами. «Дело Коры Бендер», – мимоходом подумала она. Вряд ли оно будет толстым. Все ведь ясно. Конечно, полицейские должны задать ей кое-какие вопросы…
Кто-то должен срочно позаботиться о растениях. На них даже смотреть жалко. По всей видимости, они простояли весь день под палящим солнцем – на листьях были коричневые пятна. Да и земля наверняка высохла настолько, что превратилась в порошок.
– Послушайте, господин Берренрат, – сказала Кора, – нужно убрать цветы с подоконника. Они плохо переносят солнечные лучи. А еще им, наверное, нужна вода. Можно я на них посмотрю?
Казалось, Берренрат растерялся, однако спустя несколько секунд нерешительно кивнул.
У стены возле двери стояла тумбочка с мойкой. На ней – старая кофеварка, в чайничке которой образовалась отвратительная коричневая пленка. Наверное, ее никогда толком не мыли. Рядом с кофеваркой стоял использованный стаканчик из-под кофе. Кора тщательно его вымыла, а затем взяла чайничек и хотела вымыть и его.
– Оставьте, – произнес Берренрат. – Сядьте на место, пожалуйста.
– Ну послушайте, – запротестовала Кора, – вы же позволили мне полить цветы. А стакан был грязным. Что такого в том, что я его вымыла?
Берренрат вздохнул и пожал плечами.
– Мне все равно, можете позаботиться о цветах, но мыть посуду не ваша задача.
– Ну, что ж, нет так нет, – сказала она, – я хотела как лучше.
Наполнив стакан водой, Кора подошла к окну. Земля действительно была очень сухой. Поставив стакан на подоконник, Кора перенесла оба цветка на письменный стол, незаметно поправила два стула и собрала кое-какие бумаги в аккуратную стопку, чтобы появилось немного свободного места и стол выглядел опрятнее. Затем принесла стакан и полила землю.
Полицейские с недоумением наблюдали за ней, когда она во второй раз наполняла стакан водой.
– Им это было необходимо, – пояснила Кора, снова садясь на стул.
Наверное, с минуту в комнате стояла тишина. Кора пыталась собраться с мыслями и настроиться на то, что будет дальше. Допрос! Она по кинофильмам знала, как это происходит. Признание – для полицейских это самое важное. Поэтому в ее случае допрос ни к чему, она ведь уже во всем призналась. Наверное, ее слова просто нужно занести на бумагу и подписать. Странно, что никто этим не занимается. Кора снова обратилась к Берренрату:
– А чего вы, собственно говоря, ждете?
– Уполномоченных сотрудников, – отозвался он.
– А вы не уполномочены?
– Нет.
Она попробовала очаровательно ему улыбнуться, но из-за разбитого лица получилось не очень.
– Послушайте, это же глупо. Полицейский есть полицейский. Мне было бы приятно, если бы вы с этим покончили. Запишите то, что я сказала. Я подпишу, и вы сможете пойти домой.
– Лучше дождемся уполномоченных сотрудников, – сказал Берренрат. – Они должны прийти с минуты на минуту.
Конечно же, они не скоро явятся. Кора часто видела в кинофильмах, что подозреваемого заставляют помариноваться, чтобы ослабить его сопротивление. Вот только она не понимала, зачем эту меру применять к ней. С одной стороны, она не просто подозреваемая, ее вина не вызывает сомнений. С другой, она не собиралась никому усложнять жизнь.
Необходимость ждать раздражала Кору. Она снова невольно стала думать о Гереоне. Что на пляже он вел себя так, словно она была для него совершенно чужим человеком, до которого ему нет никакого дела. Однако Кора понимала своего мужа. Случившееся, должно быть, стало для него шоком. Достаточно было поставить себя на его место, чтобы это осознать. Он ведь вообще не хотел ехать к озеру. За обедом, когда Кора это предложила, Гереон сказал, что сегодня слишком жарко. Да и плавать он не очень любил… А потом Кора за пару секунд разбила его мир на куски. Неудивительно, что потом он на нее набросился, словно обезумев. Интересно, доехал ли он уже до дома? Что рассказал своим родителям? Должно быть, они удивились, когда он вернулся без нее.
