Странным человеком был этот Георг Франкенберг, очень серьезным, ответственным, подверженным депрессиям, с фатальной любовью к скоростным автомобилям. Кто-то мог бы заподозрить, что он не очень любил жизнь. Винфрид Майльхофер не раз опасался, что после выходных больше его не увидит. И только Ута сумела вырвать Франки из объятий меланхолии.
После информации о жертве Рудольф Гровиан надеялся узнать кое-что о жизни убийцы. Полицейские, приняв во внимание то, что на руках у мужа Коры Бендер остался ребенок, предложили ему поехать домой. А потом хотели отправиться следом и побеседовать с ним.
Однако Гереон Бендер отчаянно этому воспротивился. Он не хотел быть исключением. Ехать домой в сопровождении полиции – это неслыханно! Если всех свидетелей повезут в участок, то и он тоже поедет. Ребенок не создаст проблем. Малыш вел себя смирно, сидел на коленях у отца, ел печенье и только один раз потребовал, чтобы его отвели к матери.
Тоненький детский голосок еще несколько дней не отпускал Рудольфа Гровиана, он словно заноза засел в его теле. Гереон Бендер с нажимом повторял:
– Не знаю, почему она вдруг сбрендила. Я вообще ничего не знаю. Она никогда ни о чем не рассказывала, только раз о каком-то несчастном случае. Но проблем у нас не было. Иногда Кора ссорилась с моим отцом, потому что была слишком придирчива. И всегда добивалась, чего хотела. Она говорила, что очень счастлива со мной – по всей видимости, это не соответствовало истине.
Берренрат, коллега Рудольфа из службы охраны порядка, прибывший на место происшествия одним из первых, случайно услышал кое-что интересное. Когда Кору Бендер уводили от тела Георга Франкенберга, ее муж кричал на нее. Она сохраняла спокойствие, лишь еще раз обернулась к нему и сказала:
– Прости, Гереон, мне не следовало выходить за тебя замуж. Я ведь знала, что несу с собой. Теперь ты свободен. Сегодня ты так или иначе освободился бы. Я хотела пойти к воде…
С точки зрения Рудольфа Гровиана, это замечание было весьма содержательным. Он сделал из него свои выводы и собрал кое-какую информацию, которая, казалось, подтверждала его предположение. Два совершенно независимых друг от друга указания на «несчастный случай» в прошлом и два свидетельских показания, которые – хотя и основывались исключительно на личных впечатлениях – подкрепляли подозрение: жертва и убийца встретились на озере Отто-Майглер-Зе не впервые.
Поначалу Рудольф Гровиан не думал, что реакцию Георга Франкенберга на нападение можно объяснить лишь испугом и потрясением. Он исходил из фактов, которые, казалось, лежали на поверхности.
Когда после девяти часов вечера он встретился с Корой Бендер, то увидел дрожащий комок нервов с разбитым в кровь лицом, несчастную женщину с заплывшим глазом. Другой глаз смотрел на него с тревогой. Берренрат сказал Рудольфу:
– Она разваливается на части, господин Гровиан. Хочет поскорее от этого избавиться. Собиралась устроить тут уборку. Думаю, если бы я ей позволил, ваш кабинет сверкал бы чистотой.
А Берренрат хорошо разбирался в людях, и на его суждение можно было положиться.
Рудольф Гровиан был готов к тому, что вскоре Кора Бендер расплачется и, взывая к его сочувствию, начнет рассказывать историю о былой любви и об огромной ошибке, ну или что-то в этом духе, что позволит понять причину ее поступка.
Однако уже через несколько минут он с трудом сохранял спокойствие и приветливость, стараясь придерживаться проверенной тактики. В данный момент Рудольф был близок к тому, чтобы ударить кулаком по столу и дать понять этой душечке, что все имеет последствия. «Я не отрицаю своей вины. Этого ведь достаточно?» Он еще не встречал подобного хладнокровия.
Кора Бендер сидела напротив него, неподвижная, как гранитный валун. Не похоже, чтобы у нее было учащенное сердцебиение. Она все еще не ответила на его последний вопрос. Казалось, эта женщина готова привести в исполнение свою безумную угрозу: «Больше я не произнесу ни слова». Рудольф ждал, что ее лицо окаменеет. Но вышло иначе.
Оно вдруг расслабилось. Взгляд словно бы устремился внутрь, руки разжались и спокойно лежали на коленях. Теперь это была симпатичная, изящная женщина, в джинсовой юбке, белой футболке и сандалиях. Молодая соседка, которой можно без опасений оставить на несколько часов своих детей. Душа семейного предприятия, уставшая после тяжелого дня.
Рудольф нерешительно посмотрел на нее, дважды назвал по имени. Кора не отреагировала. На миг ему стало не по себе. Его пробрал озноб. Жутко было видеть на ее лице следы побоев. Было ясно, что она – вопреки уверениям – совершенно не в себе. Вот только Рудольф связывал это скорее с ее физическим, нежели с душевным состоянием. Нельзя было сказать, что ее рассудок идет по тонкой кромке на краю обрыва. Однако несколько сильных ударов кулаком по голове…
Винфрид Майльхофер признался:
– Я думал, он ее убьет.
Не следует исключать, что Кора Бендер перенесла потрясение, последствия которого стали заметны лишь спустя несколько часов. Рудольф уже слышал о таком. Если она упадет в обморок прямо здесь…
Нельзя полагаться на ее слова. Все-таки ей нужна помощь врача. Возможно, он также сможет проверить, не собиралась ли она покончить жизнь самоубийством.
Откладывать допрос было не в правилах Рудольфа Гровиана, но ему вдруг захотелось, чтобы в кабинет вошел прокурор и принял решение вместо него. Продолжать допрос? Или вести обвиняемую к судье, чтобы тот проверил законность ее содержания под стражей? А может, отправиться в ближайшую больницу и сделать Коре Бендер рентген головы, чтобы его потом не обвинили в халатности?
Но окружной прокурор занимался другим делом: в кельнской пивной поймали парня, подозреваемого в том, что он проломил череп своей подружке. Рудольф Гровиан услышал в телефонной трубке слегка недовольный голос:
– Я сейчас веду допрос. Приду завтра утром и заберу документы. Когда закончите с этой женщиной, везите ее к судье в Брюль. Ведь уже все ясно, не так ли?
На самом деле еще ничего не было ясно, ведь Кора Бендер утверждает, что была незнакома с жертвой. Но для судьи, проверяющего законность содержания под стражей, достаточно свидетельских показаний. Об остальном могут позаботиться психиатры. Их обязательно привлекут к этому делу. Пусть ломают зубы…
Что-то подсказывало Рудольфу Гровиану, что он должен постараться как можно скорее от нее избавиться. Было в этой женщине что-то такое, что приводило его в ярость и – хотя при обычных обстоятельствах он ни за что бы себе в этом не признался – сбивало с толку. Чем дольше он молчал, тем отчетливее ощущал первое смутное сомнение. А что, если она говорит правду?
Чушь! Так не бывает, чтобы не имевшая судимости замужняя женщина без всякого повода заколола совершенно не знакомого ей мужчину.
Кора Бендер вертела на пальце обручальное кольцо. У нее под ногтями темнела кровь. Руки дрожали. Подняв голову, она посмотрела Рудольфу в лицо. Взгляд как у ребенка, беспомощный, растерянный.
