– Однако эксперимент провести все же стоит, – сказал Хос. – Дадим ей прослушать отрывки нескольких песен. Если она сразу же узнает этот фрагмент… Лично я бы в этом хаосе ничего не запомнил.
Рудольф Гровиан решительно покачал головой.
– Если станет известно, что мы дали прослушать ей эту кассету, нас отстранят от дела.
Около девяти часов поступила копия результатов вскрытия. Было нанесено семь ударов. Все совпадало с показаниями Коры Бендер: один – в шею сзади, другой – в сонную артерию, третий – в кадык. Остальные были более-менее незначительными. Причина смерти: аспирация
[5]. Георг Франкенберг захлебнулся собственной кровью.
Чуть позже пришел прокурор. Они снова обсудили все от «а» до «я».
– У вас есть ее признание? – спросил прокурор.
– У нас есть ее заявление, – ответил Рудольф Гровиан.
Он объяснил, что думает по этому поводу, упомянул о приступе слабости. Замалчивать это было нельзя. И он не собирался оправдываться. Рудольф описал колебания между ясностью и спутанностью мышления и завершил словами Маргрет Рош о кошмарах.
– Я хотел бы, чтобы вы это послушали, – сказал он, и по его знаку Вернер Хос включил магнитофон.
Услышав голос Коры Бендер, прокурор наморщил лоб. По поводу приступа слабости он ничего не сказал. По его лицу было прекрасно видно, что он об этом думает: этого просто не должно было случиться. Несколько секунд он слушал лепет на кассете, а затем пробормотал:
– Боже милостивый, – и покрутил пальцем у виска. – Она что…
Вернер Хос осторожно пожал плечами, но Рудольф Гровиан решительно покачал головой. И тогда прокурор поинтересовался, не могла ли она просто ломать комедию.
– Нет! – заявил Рудольф Гровиан. И не удержался от язвительно замечания: – Если бы вы при этом присутствовали, то не стали бы задавать подобные вопросы. Эти кассеты должны прослушать специалисты. Я говорю совершенно серьезно. Письменного отчета будет недостаточно. Обвиняемая тащит за собой приличный груз.
В показаниях Коры Бендер было несколько намеков на детство. Религиозный фанатизм и грех, который, по ее мнению, должен со временем сгнить.
– А потом еще упоминание о второй девушке, – произнес Рудольф. – Мы займемся этим завтра. Не отрицаю, у нас мало информации, всего пара фраз. Но мы должны хотя бы проверить ее показания. Возможно, в это время в Буххольце пропала девушка. Может быть, там даже нашли тело со сломанными ребрами.
Прокурор пожал плечами, пролистал свидетельские показания, торопливо просмотрел отчет о вскрытии, а затем поднял голову и сказал:
– У нас тоже есть тело, не забывайте об этом. Хотя ребра у него целы, этого мне более чем достаточно. Редко кто из убийц помнит настолько точно, куда он – или, в данном случае, она – нанес удар.
– Ну, что значит «точно»? – возразил Рудольф Гровиан. – Кора Бендер перечислила точки, удар в которые может быть смертельным. Ее тетя – медсестра, и обвиняемая жила у нее полтора года. За это время она могла расширить свои познания в области медицины.
Прокурор несколько секунд смотрел на Рудольфа. Его лицо было неподвижным.
– Это были бы очень странные разговоры, – произнес он наконец. – И обвиняемая не просто перечислила точки, господин Гровиан. Она в них попала.
Рудольф знал об этом, хоть и не видел своими глазами. А еще он знал, что подобные показания встречаются крайне редко. Можно даже назвать их исключением. Совершив убийство в состоянии аффекта, ни один человек не может вспомнить точный ход развития событий. А Кора Бендер находилась в состоянии аффекта, иначе и быть не могло. И для Рудольфа было важно, чтобы прокурор разделял его мнение.
– Хотите с ней поговорить? – предложил он. – Ее могут привести.
Прокурор покачал головой.
– Пусть спит. Ночка у нее, должно быть, выдалась непростая. Но и у меня ночь была не из приятных. И продолжения мне не хочется.
«Вот сволочь», – подумал Рудольф Гровиан.
Когда Берренрат разбудил Кору, время приближалось к полудню. Она не знала, что он давно мог бы спать дома в своей постели. И даже если бы ей сказали об этом, это бы вряд ли ее заинтересовало. Ночью его приветливость могла иметь определенное значение. Теперь же Берренрат представлял собой всего лишь очередное звено в цепи, которой ее били и сковывали в прошлом.
Во рту ощущался неприятный привкус, но мыслила Кора снова ясно и хладнокровно. Теперь ее страх был похоронен в глыбе льда – а вместе с ним и остальные чувства.
Кора попросила пить. Ей принесли минеральную воду. Это было приятно, и Кора пила маленькими глотками. Чуть позже Берренрат снова отвел ее в кабинет начальника.
Там ей предложили завтрак. Шеф был на месте, второй мужчина тоже. На этот раз на нем были светлые полотняные брюки и рубашка с неброским узором. Оба выглядели усталыми. И очень старались, чтобы Кора чувствовала себя комфортно. На подносе, который поставили перед ней, были бутерброды с колбасой и сыром. Но ей не хотелось есть. Шеф потребовал, чтобы она хоть чуть-чуть подкрепилась. Кора решила сделать ему одолжение, откусила немного от бутерброда с колбасой и запила большим количеством кофе.
Затем она спросила, как его зовут.
– Извините, вчера я не запомнила вашего имени.
Шеф снова представился, но в данном случае его имя не имело значения. Он толкнул Кору на край безумия и тем самым дал ей понять, какой властью обладает. Кроме него, не было ни одного человека, который был бы способен на такое.
Шеф пояснил, что сейчас они поедут в районный суд города Брюля, где она предстанет перед судьей, который проверит законность ее содержания под стражей.
– С этим вам придется подождать, – сказала Кора и, посмотрев на Вернера Хоса, с непроницаемым выражением лица заявила: – Вы ведь еще ночью сомневались в правдивости моей истории. И были правы!
Оба мужчины не сводили с нее заинтересованных взглядов, пока она спокойным, ровным голосом опровергала ложь о Джонни Гитаристе. И завершила новой маленькой ложью: в октябре, пять лет тому назад, переходя дорогу, она зазевалась и попала под машину.
Кора видела, как кивнул Вернер Хос. Его лицо выражало удовлетворение. Шеф бросил на него гневный взгляд и покачал головой. А потом заговорил о Маргрет. Он вел себя очень осторожно, словно кошка, которая бродит вокруг миски с горячей кашей. Мол, Маргрет рассказала ему о том, как ужасно обошлись с ее племянницей. Да Кора и сама на это намекала.
Осознание того, что Маргрет ей солгала, оказалось для Коры тяжелым ударом. Ее тетя разболтала о куче дерьма, о которой узнала от отца! Ужасно обошлись! Маргрет посоветовала ей говорить правду. Расскажи, почему ты ушла из дома в августе! Начиная с августа правда для Маргрет была уже безопасна. А теперь следует подумать о себе! Маргрет о себе подумала.
