У судьи все прошло на удивление быстро. Шеф спокойным голосом сообщил о том, что вменяется Коре в вину. Она выслушала его с каменным лицом. Судья спросил, не хочет ли она что-нибудь сказать по этому поводу. Кора ответила, что сделала уже достаточно заявлений и не желает повторяться. После чего судья постановил, что ее необходимо поместить в изолятор временного содержания. Еще раз напомнил Коре о ее правах. А потом все закончилось.
Ей предстояло пережить еще одно небольшое потрясение, когда шеф тщательно проверил содержимое ее чемодана. Даже подкладку ощупал. И наконец забрал чулки.
– Что вы себе позволяете? – возмутилась Кора. – Вы не имеете права брать мои вещи.
– Ошибаетесь, – отозвался шеф. – А для того, чтобы носить чулки, еще слишком жарко. Сейчас они вам все равно ни к чему.
После этого он оставил Кору одну.
Обед ей принесли в камеру. Он был довольно неплохим. А по сравнению с тем, что ставила на стол ее мать, и вовсе потрясающим.
Она сбежала оттуда и застряла. Как будто прошлое было единственным смыслом ее жизни и она еще раз отчетливо должна была осознать, каким плохим человеком была. При этом воспоминания, вырывавшиеся на волю до сих пор, были вполне невинными.
Кора регулярно слышала за дверью шорох. Шеф действительно отдал приказ наблюдать за ней. Но если он воображает, что может заставить ее отступить, то его ждет разочарование. Злость, которую она к нему испытывала, была похожа на железный стержень. А голова, все такая же ледяная, рождала кристально ясные мысли. Кора ждала, когда придет следующий, чтобы задать ей несколько вопросов. И долго ей ждать не пришлось.
В понедельник около десяти часов утра ее повели на допрос к прокурору. Он оказался молодым и очень приветливым. Перед ним лежала куча бумаг, которые он хотел с ней обсудить. Он сообщил Коре, что ее заявление не имеет никакой ценности. Он сможет признать его только после того, как она назовет ему имена двух других мужчин. Не дурацкие прозвища вроде Бёкки или Тигра – ему нужны настоящие имена. А также, конечно, имя девушки. Все это в ее же интересах.
Кора едва не рассмеялась. Неужели этот парень воображает, будто знает, что именно в ее интересах?
– Разве господин Гровиан не сообщил вам, что вчера я опровергла всю эту чушь?
Прокурор покачал головой. Кора неуверенно посмотрела на него и вложила в голос все отчаяние, которое была способна продемонстрировать.
– И что же мне сказать судье? Что вы мне посоветуете?
– Правду, – отозвался прокурор.
Кора подавленно кивнула и негромко произнесла:
– Однако она чертовски неубедительна. Я была ужасно зла на ту женщину.
– И чем же она так вас разозлила? – поинтересовался прокурор.
– Вообще-то она не сделала ничего такого, – пробормотала Кора. – Мой муж назвал ее горячей штучкой. «В ней хотя бы есть огонек», – сказал он. Я так старалась, чтобы он был доволен. А потом появляется эта корова и у него глаза вылезают из орбит. И это не в первый раз. Он пялился на нее, когда мы были у озера. А потом читал мне проповеди о том, то я слишком чопорная и строю из себя невесть что. Иногда он хотел того, чего не хотела я. И я представила себе, что ждет меня вечером. Внезапно мне все осточертело, понимаете? У меня появилось желание преподать урок одной из этих проклятых бесстыжих баб. Но до нее мне было не добраться. И тогда я подумала…
Кора смотрела поверх плеча прокурора, на невидимую точку на стене.
– Я подумала: какая разница, кого я убью, ее или мужчину? Ему ведь это тоже нравилось. Все они в каком-то смысле одинаковы. Свиньи.
Прокурор решил, что с него довольно. Он еще раз спросил об ударах, назвав их очень точными. Кора в ответ лишь пожала плечами, и он поинтересовался, откуда у нее шрамы на голове. Она повторила то, что рассказывала шефу: мол, накачавшись под завязку героином, попала под машину. Никакого доброго самаритянина не существовало, пьяного врача за рулем она выдумала. Лечили ее в районной больнице в Дюльмене.
Произнося это, Кора невольно улыбнулась. Она не была уверена даже в том, существовала ли в Дюльмене районная больница. В Дюльмене родился и вырос Манни Вебер, там до сих пор жила его бабушка. Год назад он попросил у Коры несколько дней неоплачиваемого отпуска. Мол, его бабушка упала и лежит в больнице с переломом шейки бедра. В какой именно – этого он не сказал.
Прокурор сохранял серьезность.
– Мы это проверим.
Кора подумала, что теперь он наконец-то даст ей подписать признание. Но нет. Прокурор заявил, что придется все запротоколировать заново. Нужно подождать, пока проверят ее слова. Тогда она сможет сделать признание и подписать его.
Вскоре после полудня Кора снова оказалась в камере. Полдня она размышляла о том, как же покончить с этой драмой. Наконец ей пришла в голову идея с бумажными платками. У нее не было бумажных платков, но их наверняка принесут, если она попросит. Бумажные платки так же безопасны, как и отдых у озера. Когда Коре принесли ужин, она изложила свою просьбу.
– У вас насморк? – поинтересовалась охранница.
Кора кивнула и шмыгнула носом. Охранница сказала:
– Сейчас принесу вам парочку, – и вышла из камеры.
Кора немного поела. Она чувствовала себя довольно хорошо, но аппетита у нее не было. Отставив поднос в сторону, она опустилась на колени рядом с кроватью и сложила руки для молитвы.
Кора сделала это впервые за долгое время, и это оказалось возможным только потому, что в камере не было креста. Просить прощения у невидимого Спасителя за последний совершенный грех было не так уж сложно. При этом перед глазами Коры стояло окровавленное лицо мужчины. Георг Франкенберг! Его взгляд… Он простил ее, она была в этом уверена.
В глубине души она все еще твердо верила в то, что, убив его, поступила правильно. Должно быть, это было безумием. «Франки, – подумала Кора. – Любящий муж! Женился три недели назад». Тройка – магическое число. Кора осознала это внезапно, но не сразу поняла, что же такого примечательного в тройке. А когда до нее дошло…
Три креста на Голгофе. Двое мужчин, которые распяли Спасителя, заслуживали смерти. А тот, что был в середине, смерти не заслуживал.
Осознание обожгло ее, словно каленым железом, впилось между лопаток и сдавило, поползло по затылку, вонзилось в мозг и заставило замерзший комок растаять. Как она могла забыть об этом хотя бы на миг? Спаситель был безупречен, чист и невинен, насколько это вообще возможно для человека. Несколько минут Кора дрожала, словно в лихорадке. Как будто над ней стоял отец: Что произошло, Кора? Что ты натворила? А над его головой парил крест с невинным человеком…
Кора наконец смогла подняться с пола и поползла к умывальнику. Когда немного позже пришли за подносом, она все еще мыла руки и уже забыла о бумажных платках. Охранница тоже о них забыла.
