Оставшуюся часть воскресенья Рудольф Гровиан провел у озера Отто-Майглер-Зе. Не потому, что решил последовать совету Коры Бендер, и поехал он туда не с женой. Когда Рудольф сел в машину, Мехтхильда была уже на пути в Кельн. Она ждала мужа к обеду и, конечно же, надеялась, что он поедет с ней. Но мысль о том, чтобы провести несколько бесполезных часов в квартире вместе с дочерью, в то время как он еще даже не был на месте преступления…
Вот только смотреть там было не на что. Бессмысленно было сидеть на солнце и наслаждаться природой и свежим воздухом. Рудольф был подавлен. Он колебался между собственной убежденностью и мнением, которого придерживался Вернер Хос, будто Джонни, Тигр и Бёкки не имели к Георгу Франкенбергу никакого отношения.
Рудольф сидел на вытоптанном газоне, наблюдая за полуголыми людьми – молодыми и старыми, мужчинами, женщинами и детьми. Пожилая пара пошла к воде, держась за руки. Мужчина, наверное, был уже на пенсии. Рудольф не помнил, когда последний раз держал Мехтхильду за руку. Раньше они часто говорили о том, что будут делать, когда дочь станет жить отдельно: на выходные поедут куда глаза глядят, а затем отправятся на пару дней в Шварцвальд или на Северное море. Однако до сих пор из их замыслов ничего не вышло.
Чуть в стороне от Рудольфа мужчина играл в мяч с маленьким мальчиком. Малыш, который был немного старше его внука, неловко пнул мячик в его сторону. Рудольф подхватил его и бросил обратно. Мальчик расхохотался, и Гровиан подумал, что его внук скоро перестанет смеяться. А может быть и нет!
Можно было предположить, что Марита с сыном захотят вернуться к ним, если брак его дочери действительно закончится разводом – отрезвляющая мысль, вытеснявшая остальное на задний план. И тогда прощай, домашнее спокойствие. Нет, Рудольф был не против кубиков в гостиной, не против детского смеха или плача, но спокойные вечера на диване останутся в прошлом.
Он вспомнил, как было раньше. На столе в гостиной стояли лак для ногтей, помада, лежала тушь для ресниц и всякое другое дерьмо, которым Марита мазала себе лицо. Рудольф сто, тысячу раз требовал, чтобы она наносила боевую раскраску в ванной. Но нет! Там, видите ли, слишком тусклый свет. А Мехтхильда говорила:
– Да оставь ты ее в покое, Руди. Разве это так уж необходимо: каждый вечер повторять одно и то же?
Спустя полчаса он сидел в квартире дочери, исполненный решимости спасти то, что еще можно было спасти. Зятя дома не оказалось, а все попытки Рудольфа блокировались словами:
– Не лезь в это, Руди! Ты понятия не имеешь, о чем идет речь.
Мехтхильда держала внука на коленях, время от времени произнося:
– Да, но как же…
Больше она ничего не говорила. Как все будет, Марита уже продумала. О возвращении домой не могло быть и речи. Променять просторную квартиру на комнату в родительском доме, возможности большого города на мелкобуржуазную удушливую атмосферу – нет, этого она не хотела. Деньги тоже не проблема. Конечно же, Петер должен платить им алименты. Три тысячи в месяц, именно такую сумму ожидала от него Марита.
– Бывают алименты и поменьше, – произнес Рудольф Гровиан.
– А бывают и побольше, – возразила ему дочь. – Да еще с его-то доходом! Он хотя бы будет знать, ради чего пашет.
После этого она забыла о присутствии отца и снова переключилась на мать. Речь шла об ужасном пренебрежении, о непреодолимых противоречиях, о мужчине, в голове у которого одни биты и байты, ОЗУ и ПЗУ, интернет и прочая ерунда, с которым даже поговорить уже нельзя нормально, не говоря уже о том, чтобы провести вечер на дискотеке.
– Так и бывает, когда мужчина работает и хочет чего-то добиться в своей профессии, – вяло произнесла Мехтхильда. – Женщине приходится с этим мириться. Зато потом можно будет наслаждаться жизнью.
Да, пеленки, кастрюли, а для разнообразия – раз в неделю «развивашка» для двухлеток. Рудольф Гровиан не выдержал. Он привык проводить параллели, но на этот раз их не было. Его дочь и Кора Бендер были словно день и ночь, огонь и вода. Одной не нужны были его советы, она не хотела даже знать, что он об этом думает. Не лезь в это, Руди! И что делать мужчине, если в частной жизни ему постоянно ставят палки в колеса? Остается только с головой погрузиться в работу.
Рудольф так и сделал – утром в понедельник, ровно в восемь. Вечером он имел продолжительную беседу с прокурором и ко вторнику собрал достаточно информации, чтобы еще раз ткнуть Кору носом в ее ложь и немного поцарапать возведенную ею стену. Осторожность, внимание… Он бросил вызов ей, а она – ему. Она согрешила, теперь его ход. Она перед ним в долгу.
Когда Рудольф вошел в камеру, день клонился к вечеру. Увидев, как испугалась Кора при его появлении, он тоже почувствовал страх. За эти два дня она превратилась в тугой комок, не способный ни на что реагировать.
Начал Рудольф с районной больницы в Дюльмене. Ему пришлось сделать всего один звонок и немного подождать у телефона.
С отцом Георга Франкенберга он поговорил лично – вчера днем. Ута Франкенберг была еще не готова давать показания, и его к ней не пустили. Но в любом случае она вряд ли смогла бы ему что-нибудь рассказать, ведь они с Франкенбергом познакомились всего за полгода до свадьбы.
– К тому же я не думаю, – слабо улыбнувшись, сказал Рудольф, – что он рассказывал жене о своих похождениях.
Он вспомнил слова окружного прокурора:
– При всем уважении к вашему усердию, господин Гровиан, я вынужден настоятельно просить вас проводить расследование не столь однобоко. Давайте исходить из того, что обвиняемая действительно не была знакома со своей жертвой.
Кора Бендер должна была знать Георга Франкенберга! За последние два дня Рудольф обнаружил кое-что, свидетельствовавшее в пользу этого. Называть это доказательствами было бы преувеличением. Фактами – может быть. И к числу этих фактов относится труп девушки.
Он действительно существовал, и у покойной были сломаны два ребра! Сообщений об исчезновении в Буххольце в то время не было. Но Кора ведь говорила, что прежде ту девушку у них в городке не видела. Сообщение об исчезновении могло быть где угодно. В Люнебурге была лишь запись о неизвестной мертвой девушке – пятнадцати, максимум двадцати лет.
В августе пять лет тому назад ее останки нашли неподалеку от военного полигона на Люнебургской пустоши. Она была без одежды! Не обнаружили ничего, что помогло бы опознать тело. Пытались давать объявления в газеты – безуспешно. Коллеги Рудольфа, занимавшиеся этим делом, решили, что девушка путешествовала автостопом. Но если учесть, что Кора Бендер и ее тетушка, всегда готовая прийти на помощь, врали напропалую, то вполне можно было предположить, что речь идет о девушке из подвала. Не нужно было отличаться богатой фантазией, достаточно было разбираться в человеческой психологии, обладать интуицией и хорошей памятью, цеплявшейся за оброненные ненароком фразы и в решающий момент придававшей им правильное значение.
Предположим, что Кора Бендер еще в мае, а не в августе, согласилась прокатиться на машине с Джонни и его маленьким толстым дружком. Тогда все складывалось. Рудольфу почему-то казалось странным, что Кора с тетей так настаивали на том, что это произошло в августе.
