Когда Кора снова подняла голову и посмотрела ему в глаза, по спине у Рудольфа побежали мурашки. Было в ее взгляде что-то такое… Ему понадобилось несколько секунд, чтобы определить, что же это. И удалось ему это только потому, что ее слова усилили впечатление. Безумие!
– Ни в чем не повинный мужчина, – произнесла Кора. – И он не восстанет на третий день. Он почернеет, в нем заведутся черви, а затем он сгниет. Если вам обязательно донимать его отца, то скажите, пусть кремирует тело. Скажете? Вы должны это сделать. И еще – пообещайте мне кое-что. Если однажды меня настигнет смерть, я не хочу, чтобы меня кремировали. Позаботьтесь об этом. Я хочу, чтобы моя могила была анонимной. Или бросьте меня у учебного полигона. Просто положите рядом с той девушкой.
«Учебный полигон», – повторил про себя Рудольф. Он выразился иначе. Но давить на Кору не стал. Ему по-прежнему было не по себе от ее взгляда. Быть этого не может! Кора полностью себя контролировала. До полудня в воскресенье она была взволнована, временами растеряна и придавлена гнетом совершенного убийства, исполнена решимости смириться с последствиями, но не безумна. Неужели она сошла с ума за два дня? Нет, это невозможно. Просто ее силы исчерпались.
Рудольф сменил тему – заговорил о ее ребенке в надежде на то, что сумеет пробудить в ней нечто вроде желания бороться. У нее двухлетний сын! Не думает ли она, что такому малышу нужна мама?
– Кому нужна такая мама? – возразила Кора.
– Никому, – отозвался он. – Никому не нужны также черви и волчьи или тигриные хвосты в животе. Мне очень жаль, госпожа Бендер. Я надеялся, что мы с вами сможем поговорить как два здравомыслящих человека. Но если вы не можете или не хотите со мной разговаривать, я это пойму. Возможно, я не тот человек, с которым стоит делиться своими проблемами. Этим должны заниматься специалисты. В ближайшее время к вам, наверное, кто-то заглянет.
– Что это значит? – поинтересовалась Кора. И прежде чем он успел ей ответить, запальчиво произнесла: – Я не хочу иметь ничего общего со специалистами! Только не навязывайте мне встречу с психиатром. Знаете, что я вам скажу: если он сюда войдет…
Что произойдет в этом случае, Кора не объяснила. Оборвав себя на середине фразы, она провела тыльной стороной ладони по лбу и улыбнулась:
– Ах, и почему я волнуюсь? Я ведь не обязана ни с кем разговаривать. Особенно с психиатром. Послушайте: если вам так хочется, вы можете прислать сюда хоть дюжину людей в белых халатах. Скажите им, пусть возьмут с собой игральные карты, чтобы нам не пришлось скучать.
Во время этой вспышки с него словно упали оковы. Рудольф вел себя все так же приветливо, поинтересовался, с кем она предпочла бы побеседовать, с мужчиной или женщиной. Он мог бы похлопотать. Кора ему не ответила.
Он хотел уже попрощаться и направился к двери со словами:
– Я не могу воспрепятствовать привлечению к делу эксперта в области психиатрии. Таково решение прокурора. И я считаю, что это правильно.
И тут лед окончательно тронулся.
– Вы так считаете! – зашипела Кора, преграждая ему дорогу. – Для вас все средства хороши. Сначала вы давите на меня, заводя речь о моей семье, а теперь пугаете этим проклятым экспертом. Неужели вы думаете, что ему удастся вытащить из меня больше, чем вам? Я знаю, что вы хотите услышать. Пожалуйста, как вам угодно. Сэкономим пару марок государству. Ведь эксперту нужно платить, и его почасовая оплата наверняка повыше, чем у электромонтера. Не хочу, чтобы мне потом сказали, будто из-за меня возникли лишние расходы.
– Вы не обязаны ничего мне говорить, госпожа Бендер.
Она топнула ногой.
– А я хочу обо всем рассказать, черт вас дери! Теперь я желаю, чтобы вы меня выслушали. Будете записывать или запомните? Отец Франки вам не солгал. Я познакомилась с его сыном не в мае, а позже. Может быть, в августе, точно не помню. Я уже некоторое время сидела на игле, постоянно была под кайфом и не смотрела на календарь.
Она потянула носом, коснулась век кончиками пальцев.
– Может быть, у вас найдутся для меня бумажные платки? Я уже просила об этом охранницу, но она забыла. Может быть, я должна заплатить? Но у меня нет с собой денег.
Рудольф порылся в карманах, нашел начатую упаковку салфеток и протянул ее Коре. Она извлекла одну салфетку, промокнула глаза, затем тщательно сложила ее и спрятала обратно в пакетик. А потом улыбнулась ему:
– Спасибо. Извините меня, если я слишком громко кричала. Я не хотела. Ах, глупости, конечно же, хотела. Во всем виновато это ужасное чувство, когда ты не желаешь выносить на всеобщее обозрение собственное дерьмо. А его огромная куча, предупреждаю.
Он тоже улыбнулся.
– Я уверен, что видал и побольше.
Она пожала плечами.
– Может быть. Ну а я – нет. – Кора расправила плечи. – Итак, – начала она, – возможно, это было в августе. Сначала я сказала, что все случилось в мае, потому что мне было стыдно. Я поехала с ним в первый же вечер, вцепилась в него, как репей. У него была дурь и достаточно денег, чтобы регулярно меня ею снабжать. И мне уже не нужно было заботиться об этом самой. Я сделала это добровольно. Но через несколько недель он захотел, чтобы я спала и с его друзьями.
Кора с горечью рассмеялась.
– И я это сделала. Я делала все, что он от меня требовал. Ему хотелось смотреть на меня, вместе с той девушкой. Не знаю, как ее звали, правда. Но это и не важно. Эту тупую корову он привез с собой. Он не причинял ей вреда. Не бил ее, это точно. Просто мне хотелось, чтобы он это сделал. Он был по уши в нее влюблен и хотел показать ей, какой он крутой парень: может делать со мной все, что вздумается.
– Это тоже было в августе?
Она покачала головой.
– Нет, в октябре.
– А где вы были все это время? Дома вас не было.
Кора снова покачала головой.
– То здесь, то там. В Гамбурге, Бремене, часто ночевала на улице. Иногда он давал мне деньги, чтобы снять комнату. Приходил на выходных, и мы колесили вместе. А один раз отвез меня в тот крутой дом. Это было тем вечером, когда все случилось.
– А что именно случилось?
Рудольф не знал, можно ли ей верить. Кора говорила спокойно и сдержанно, даже с оттенком безысходности в голосе. И все это звучало вполне правдоподобно.
– Я забеременела от него. И он сказал, что, если я буду его слушаться, он приведет хорошего врача, который все исправит. Я немного поплакала, но понимала, что это бесполезно. Поэтому в конце концов уступила.
Кора снова хохотнула; впрочем, это больше напоминало всхлип. Ее затравленный взгляд перебегал по крохотной комнате. Кора несколько раз провела рукой по лбу.
– Знаете, как я себя чувствовала? Лежу я на полу, а они оба на меня взбираются. А эта шлюха сидит с ним на диване и требует, чтобы я сделала это еще раз, с обоими одновременно… – Она издала звук, как будто ее затошнило, и помолчала несколько секунд. – Она говорила: «Не порть нам веселье, сокровище». А потом сказала одному из парней: «Дай ей немного, это расслабляет».
