Кора встряхнулась, затем ее взгляд наконец-то остановился на лице Рудольфа. Ее голос снова звучал твердо и сдержанно.
– Они накачали меня под завязку. Я думала, что они решили меня убить, и сопротивлялась. Тогда они стали бить меня – пинать ногами, по голове и в живот. И тут у меня началось кровотечение. Наверное, тогда они испугались и свалили. Все. А меня оставили. Каким-то образом мне удалось выбраться на улицу. И я попала под машину. Единственное, в чем мне тогда повезло: мужчина, который меня сбил, был врачом. Он увидел, что у меня случился выкидыш. Понял, что я под кайфом… Но теперь действительно хватит. Иначе вы, чего доброго, опять спросите, как его звали. Но имени его вы не узнаете.
– Почему же, госпожа Бендер? Ведь этот человек ни в чем не виноват. И, судя по всему, сейчас он – единственный, кто сможет подтвердить ваши слова.
Она снова посмотрела мимо Рудольфа, на стену, и пробормотала:
– Он этого не сделает. Скажет, что никогда меня не видел.
– Почему?
– Потому что он – свинья. Он лапал меня, а я не понимала, что происходит, думала, что он меня осматривает. Один раз я проснулась среди ночи, а он онанировал рядом со мной. А перед этим трогал меня. Хотите еще что-нибудь узнать?
Рудольф увидел, как ее пальцы сжались на маленькой упаковке с платками, как заблестели глаза Коры.
– Он старый похотливый козел, – выдавила она из себя. – Когда он находился в комнате, пахло по́том… Вот что я вам скажу. Если мне еще раз придется взглянуть в лицо этой свинье – а мне придется это сделать, если я назову его имя, – то я заколю его точно так же, как и Франки. И даже если в зале суда будет полно полицейских, никто не сможет мне помешать. А теперь оставьте меня в покое.
Она отвернулась, прижав руку к стене и пряча лицо. Кора плакала. Рудольф впервые видел ее слезы. Он машинально положил руку ей на плечо, испытывая естественную потребность сделать или сказать что-то, что утешило бы ее. Она сбросила его руку и всхлипнула.
– Валите отсюда, а? Вы даже представить себе не можете, что со мной происходит, когда я с вами разговариваю. Все возвращается. Оживает. Я этого не выдержу… А теперь уходите наконец. Исчезните. И оставьте моего отца в покое. Он старик, он болен. Он… Он не сделал мне ничего плохого. Он ведь не виноват, что у него были определенные потребности. Во всем виновата я одна.
Глава девятая
Во всем виноваты сладости. Объедаясь ими, я совершенно не думала о том, что все это откладывается на моем теле. Когда мне исполнилось тринадцать, это стало заметно: я растолстела. «Детский жирок», – говорила Маргрет, поддразнивая меня во время своих визитов. Я не хотела быть толстой и попыталась остановиться. Вот только это оказалось не так-то просто. Я уже не могла не воровать.
Денег у меня становилось все больше. Иногда я сидела в сарае и пересчитывала их. А потом представляла, что однажды смогу уйти отсюда, далеко-далеко. Я помню, что когда насобирала тысячу двести семьдесят восемь марок, то пошла на вокзал и спросила, сколько стоит билет до Гамбурга.
– Я не буду его сейчас покупать, – пояснила я. – Просто хочу узнать.
Кассир уточнил:
– Билет в один конец или туда и обратно?
– В один, – отозвалась я. – Я не вернусь. И вы можете сказать мне, сколько стоит билет на корабль?
Он рассмеялся:
– Все зависит от того, куда ты хочешь отправиться. На самолете быстрее. Однако за каждый лишний килограмм придется заплатить дополнительно.
«За каждый лишний килограмм», – мысленно повторила я, отходя от кассы. Я направилась в кафе и съела огромный фруктовый десерт с взбитыми сливками. Затем пошла в туалет и вложила два пальца в рот. С тех пор я поступала так всякий раз, когда съедала что-нибудь сладкое.
Магдалина считала, что я должна это прекратить.
– Это болезнь, – твердила она. – Некоторые даже умирают от этого. Лучше покупай себе что-то другое.
Она думала, что я покупаю сладости на деньги, которые отец дает мне на карманные расходы.
– Например, роскошные наряды, – продолжала Магдалина. – Их ты тоже сможешь прятать в сарае. Будешь переодеваться, выходя из дому и возвращаясь. Вот увидишь, если у тебя появится красивая одежда, ты снова себя полюбишь.
Мне не верилось, что наряды смогут что-то изменить. Я была слишком толстой, считала себя уродливой и до сих пор мочилась в постель. Уже не каждую ночь, но все еще часто, хотя волк давно перестал мне сниться. Я просто не просыпалась вовремя.
Зачастую я замечала, что что-то не так, только когда ко мне подходил отец. Он вставал по два-три раза за ночь. И первый шаг всегда делал к моей кровати. А затем лез рукой под одеяло.
Иногда меня удивляло, что он так терпелив со мной, никогда не сердится, вообще ни слова об этом не говорит. Моя постель дурно пахла, смердела вся наша комната. Мой матрас не успевал высохнуть. Летом я клала его у окна. А потом купила клеенку.
Почему-то повзрослела я только внешне. У меня появилась грудь и волосы под мышками, и внизу тоже. Когда отец ложился спать одновременно со мной, мне было стыдно. Я уже не хотела переодеваться в его присутствии. Он же этого не замечал. Когда я шла в ванную, чтобы переодеться, он шел за мной, что-то рассказывая, какой-нибудь случай на работе или с машиной. С мамой он об этом говорить не мог, предпочитал обсуждать все со мной. Я считала, что это круто.
А потом у меня начались месячные, и я запаниковала. Конечно же, мне рассказывали об этом в школе. О том, откуда берутся дети. Маргрет тоже однажды побеседовала со мной на эту тему. Она позаботилась о том, чтобы первое кровотечение не застигло меня врасплох.
Когда Маргрет заговорила со мной об этом, я уже давно знала, что меня ждет. Мама тщательно проинструктировала меня, чтобы я не смела открывать перед мужчиной врата ада. Что скоро меня настигнет проклятье Евы. И это действительно было проклятьем.
Накануне менструации у меня были жуткие судороги. За несколько дней до этого я начинала нервничать и испытывала желание заползти в какой-нибудь дальний угол. Но мне нужно было ходить в школу. И я не хотела брать освобождение от физкультуры, чтобы никто ни о чем не догадался.
Я спросила у Грит Адигар, что мне делать, если у нас будет плаванье. (Неделю мы занимались в спортзале, неделю – в бассейне.) Грит посоветовала мне использовать тампоны. Она объяснила, как с ними обращаться. Мне это показалось отвратительным, но я сделала это и потом долго мыла руки горячей водой, пока они не опухли и не покраснели.
Другие девочки из моего класса были в восторге от этих изменений. Они считали себя взрослыми и задирали нос. Говорили даже в присутствии мальчиков: «У меня сейчас эти дни». Тех, по всей видимости, это заводило.
А потом случилась история с журналом. Я увидела его на школьном дворе, у одной из девочек. «“Браво”, журнал для молодежи». Конечно же, мне тут же захотелось им завладеть. Я спрятала его в сарае, а днем, когда Магдалина отдыхала, читала. Там было много статей, которые меня заинтересовали. О музыке, певцах и рок-группах, об актерах и о том, как правильно наносить макияж. Еще там печатали письма людей, которые спрашивали совета.
