– Вы хотите освободить руку?
– Вообще-то нет. Мне очень удобно лежать вот так. Просто иногда возникает желание почесать нос.
На самом деле она хотела использовать другое, более вульгарное слово. Жопа! Но это было словечко Магдалины, и оно не хотело слетать с ее губ.
– Если будете вести себя разумно, я позабочусь о том, чтобы ваши путы ослабили.
– Разве я не доказала своего благоразумия? – спросила Кора. – Я хотела сберечь для государства кругленькую сумму. Нужно вернуть смертную казнь. Око за око, так написано в Библии. Жизнь за жизнь.
Но мужчина не попался на эту удочку.
– Все зависит от вас, – спокойно произнес он. – Если вы поедите, примете медикаменты…
Отвечать Коре было тяжело. Но раз уж она начала, нужно было продолжать.
– И что же хорошего вы мне принесли? Немного резедорма?
У нее в мозгу промелькнула короткая вспышка: ухоженная узкая рука и стакан апельсинового сока. Они тут же исчезли в темноте. И недоверчивый женский голос поинтересовался:
– Что это ты ей даешь?
Ответил мужской голос, знакомый, но не мягкий, просто рассудительный.
– Резедорм. Так подействует быстрее.
И женщина недовольным тоном произнесла:
– Но она ведь даже не очнулась до конца. Она сможет глотать?
Мужчина ответил немного раздраженно:
– Это я и намерен выяснить. И я предпочел бы, чтобы ты помолчала. Возможно, она нас слышит.
Вокруг по-прежнему было очень темно. Кора почувствовала, как чья-то рука скользнула к ее затылку, и услышала голос.
– Моргните, если понимаете меня.
Она моргнула, но перед глазами у нее стоял туман.
– Хорошо, – произнес мужской голос. – Попытайтесь поднять голову. Я вам помогу. – И холодный край стакана коснулся ее губ. – Пейте до дна, – сказал мужчина. – Медленно… Глоточек, еще один… Да, чудесно, у вас все получается. А сейчас вам лучше уснуть. Вы должны много спать.
Сон пришел сразу же после того, как Кора выпила стакан апельсинового сока. Словно ее ударили по голове мешком с картофелем. Нет, это был не мешок… а пепельница, стоявшая на низеньком столике!
Это тоже было всего лишь вспышкой в ее мозгу, подсвеченной зеленым, красным, синим и желтым. В ней не было никакого смысла, она просто возникла из ниоткуда. Может быть, потому что шеф упомянул о пепельнице? Вспышка сопровождалась металлическим привкусом во рту и болезненным вскриком, больше похожим на визг: Эта стерва меня укусила!
Рука метнулась к столу и снова возникла прямо у Коры перед лицом – с тяжелой стеклянной пепельницей; опустилась – и больше ничего не было. И сейчас это всего лишь мысль, больше похожая на усмешку.
Не мучай себя вопросом о том, кто раскроил тебе череп. Ты же это знаешь! Это сделал один из последних клиентов, заплативший тебе таким вот образом.
Психиатр все еще стоял, склонившись над Корой и внимательно наблюдая за малейшими изменениями в ее состоянии.
– Вы уже принимали резедорм? – поинтересовался он.
– У меня богатый опыт, – отозвалась Кора. – Что именно вас интересует? – В горле у нее было так сухо, что ей казалось, будто кто-то жонглирует там иголками. Но она продолжала говорить. – Что вас интересует: общение с набожной матерью, утешение слабого отца или прием наркотиков?
– Резедорм – это не наркотик, – отозвался психиатр. – Это снотворное.
– Да знаю я! – пробормотала Кора.
Произнеся это, она вспомнила, что резедорм давала ей Маргрет – по рекомендации своего друга, Ахима Мика. Врач и медсестра…
Нет! Нет, все было совсем не так. Ахим Мик никогда не подносил стакан к ее губам, а Маргрет никогда не давала ей апельсинового сока! Маргрет давала ей воду. И голос из воспоминания принадлежал не ей.
Должно быть, это говорила мрачная медсестра. А врачом был тот тип с тонкими руками и аккуратно подстриженной бородкой! Забавно, до сих пор Кора ни разу не вспоминала о стакане в его руке. Только о шприцах. И о том, что он ей говорил! Клиенты-извращенцы!
Она устала, очень устала…
– Все я знаю, – повторила Кора. – Вы должны позволить мне поспать.
Психиатр еще немного постоял у ее кровати, но она перестала обращать на него внимание.
Закрыв глаза, Кора увидела, что стоит в воде. Малыш сидел у ее ног и играл красной рыбкой. Узкая белая спинка, гладкие круглые плечи, тонкая шейка и белокурые волосы… Он был похож на девочку. На Магдалину, когда она была лишь свертком, который носили из одной комнаты в другую и который Кора ненавидела всеми фибрами своей невинной детской души.
Почему она не решилась поплавать? Малыш не пошел бы за ней. Для него она была всего лишь женщиной, кормившей его по выходным йогуртом и яблоками, вместо того чтобы давать ему детский шоколад и мармеладных мишек. Не имеет значения, что он называл ее мамой. Может быть, когда-нибудь его подсознание свяжет воспоминание о ней со вкусом яблок голден делишес и маленьким окровавленным ножом для очистки фруктов. Когда-нибудь бабушка ему скажет:
– Хорошо, что твоя мать с нами больше не живет. Она была шлюхой. Чего мы только не узнали о ней после того, как она ушла…
В какой-то момент Кора услышала шаги, направлявшиеся к двери. Это было не важно. Психиатр придет сюда снова – словно демон, которого она призвала из ада.
«Вызвал я без знанья духов к нам во двор и забыл чуранье, как им дать отпор!»
[8]
«Ученик чародея». Это стихотворение им задавали учить в школе. И врач постоянно заставлял Кору читать его вслух. Тогда ей это нравилось. Теперь уже нет. Слишком много духов появилось вокруг нее.
А тот, который только что закрыл за собой дверь, не успокоится, пока на поверхность не всплывет последняя крупица дерьма. Парочка клиентов-извращенцев, которые раскроили череп проститутке под кайфом, когда решили, что достаточно повеселились. Это его работа, ему за это платят.
Она могла бы сопротивляться – и только оттягивала бы неизбежное. Пути назад нет, она не имеет права молчать. Она лишилась прав, когда вонзила в того мужчину маленький ножик. И те, что снаружи, хотят знать почему. Кора тоже хотела бы это знать. Песня – несерьезная причина. Ей уже казалось невероятным, что когда-то она ее боялась.
В какой-то момент Кора уснула и не видела женщин, вошедших в комнату и, возможно, стоявших у ее постели, а затем разошедшихся по своим кроватям. На следующее утро ей казалось, что кто-то гладил ее ночью по волосам и по лицу. Должно быть, это был отец, который хотел еще раз обнять ее и, возможно, принес тарелку чуть теплого фасолевого супа, зная, что она голодна как волк.
