В конце концов Кора спросила себя, почувствовала ли Магдалина облегчение, оказавшись наверху и увидев, что матери еще нет. И поет ли теперь ее сестра «Славься, славься», и не скучно ли ей. А может она сидит где-нибудь в тихом уголке вместе со Спасителем? Лицом к лицу. Однажды Магдалина указала на картинку в Библии и сказала:
– Представь Его гладко выбритым и с современной стрижкой. Он бы неплохо выглядел…
Франки тоже выглядел неплохо. У него было красивое лицо, хоть и грубоватое. Вряд ли ей поверят, если она скажет, что он был ее клиентом. Ему незачем было ходить к проституткам. Такие как он не бывают извращенцами.
Кора отчетливо видела его перед собой – в тот миг, когда он сел и попросил выключить музыку. Может быть, эта мелодия мучила его так же, как и ее. Может быть, Франки был благодарен ей, когда она избавила его от мук. Как он смотрел на нее…
Она простояла у окна почти до двух часов, радуясь, что ее не стали снова привязывать к кровати. Поднос забрали. Поругали ее за то, что она не притронулась к овощам и мясу. Кора виновато улыбнулась и показала на горло.
– Мне все еще больно глотать. Но йогурт я съела. И если завтра будет суп, то наверняка съем две порции.
Затем она снова осталась одна.
Дважды Кора слышала шорох под дверью. Она не оборачивалась, и так зная, что это. Недремлющее око. В два часа в замке провернулся ключ. Кора подумала о кофе и о кусочке сухого пирога из дюренской больницы, где она провела некоторое время после рождения сына. Там после обеда всегда давали кофе – а полдник соединяли с ужином, чтобы поскорее уйти домой.
Дверь открылась. Кора обернулась. И в тот же миг страх набросился на нее, словно разъяренная собака. На пороге стоял шеф! Нейтральное выражение лица, маска, за которой таилось то, что он, по всей видимости, услышал от ее отца.
За неподвижной маской Рудольф Гровиан скрывал исключительно собственные чувства. Mea culpa!
[9] Мехтхильда считала так же. В обед он съездил домой – просто не выдержал больше в кабинете с отполированной до блеска кофеваркой и стулом, на котором сидела Кора. Жена его не ждала: обычно в обед он домой не приезжал. Можно было не тратить лишних слов. Она сама спросила:
– Что случилось, Руди?
И когда он все ей объяснил и рассказал, что, по его мнению, он должен делать дальше, она ответила:
– Руди, ты спятил. Оставь бедняжку в покое. Ты не сможешь ей помочь, только запутаешь все еще больше. Сейчас она хотя бы в безопасности, за ней присматривают.
– В безопасности! Не смеши меня! Ты хоть представляешь себе, что происходит в психиатрической клинике?
– Нет, Руди, – сказала Мехтхильда. Она приготовила ему яичницу из нескольких яиц. – И не хочу представлять. Достаточно того, что мне известно, что происходит у вас в полиции. Другое дело, если вы с Хосом накажете того, кто это заслужил. Но эта молодая женщина!.. Руди, ты только подумай, что ей довелось пережить!
Он думал об этом постоянно. Кроме всего прочего закон обязывал его отыскать факты, которые могли бы помочь снять с нее обвинение. Рудольф так и сказал Мехтхильде. А она ответила:
– Так сделай это, Руди. Сделай это, ради бога, и отнеси все, что найдешь, прокурору. Но не ей. И уж точно не стоит сообщать ей о том, что ее отец при смерти. Что еще ты собираешься на нее взвалить?
Рудольф Гровиан представил себе, как Кора стоит у окна – жалкое создание, лицо которого переливается всеми цветами радуги. На лбу – широкий пластырь. Рудольф подумал о том, что принес в кармане пиджака, и о том, что должен был ей сказать. И снова услышал слова Мехтхильды: «Руди, у тебя не все дома!»
Дверь за ним закрылась.
– Мне очень жаль, – начал Рудольф Гровиан, приготовившись к тому, что Кора накинется на него с кулаками, когда он продолжит.
Он уже начал раздумывать о том, как помешать санитарам засунуть ее в смирительную рубашку. Но Кора только еще больше съежилась, глядя на него сквозь слезы, и поджала дрожащие губы, как ребенок, которому хочется заплакать, но который знает, что это запрещено.
– Вы не желаете присесть, госпожа Бендер?
Она покачала головой.
– Кровоизлияние в мозг? – прошептала она. – И как он? Будет жить?
– Врачи в этом уверены, – солгал Рудольф. – Маргрет не отходит от него ни на шаг.
– Это хорошо, – пробормотала Кора.
Затем все же подошла к кровати и села. Рудольф дал ей пару минут, наблюдая за тем, как она приходит в себя после потрясения, как в ее душе снова появляется надежда. Кора расправила плечи, подняла голову и посмотрела на него:
– Значит, вы не смогли поговорить с ним?
– Не смог.
По ее лицу скользнула улыбка. Внезапно Рудольфу показалось, что она довольна.
– Отлично! – воскликнула Кора. – И я не хочу с вами разговаривать. Уходите!
Рудольф не двинулся с места, хотя и подумал, что, возможно, это было бы разумнее всего. Возможно, психиатрическая клиника – это сущий кошмар, но профессор Бурте – опытный эксперт. Он выяснит, почему погиб Георг Франкенберг. И наверняка узнает, была ли Кора Бендер знакома с ним, когда и при каких обстоятельствах они встретились, принимала ли она в ту пору героин или это произошло значительно позже. То, что он задумал, было глупо. Это не будет иметь доказательной силы в суде. Не поможет установить связь с Георгом Франкенбергом. А для того, чтобы убедиться, не провела ли ее тетка в очередной раз отвлекающий маневр…
Рудольф глубоко вздохнул.
– Я понимаю, что вы очень злы на меня, госпожа Бендер. Понимаю и то, что вы не хотите со мной говорить. Но я пришел не затем, чтобы с вами разговаривать. Я хотел попросить вас об одолжении…
Кора посмотрела на него – вопросительно, удивленно – и по-прежнему с торжествующим блеском в глазах. Рудольф опустил руку во внутренний карман пиджака. Проклятье! Вот он и достал эту штуку. И теперь хотел выяснить правду. Он вынул из кармана пластиковый пакет, подошел к столу и разложил на нем несколько предметов: запакованный шприц, ложку из жаропрочной пластмассы, огарок свечи, жгут для перевязки и маленький пакетик с похожим на пудру содержимым.
Кора пробежала по ним взглядом и поморщилась, демонстрируя отвращение.
– Зачем это все? Вы любите американцев, да? Они неплохо умеют обращаться с газовыми камерами и смертельными инъекциями, экономят государству кучу средств, а мы ведь почти разорены. Что же я должна для вас сделать? Вколоть себе «золотую дозу»
[10]?
– В пакетике не так уж много порошка, – отозвался Рудольф.
Она безучастно пожала плечами.
– Так что, это просто для затравки? Очень мило с вашей стороны, но я, пожалуй, откажусь. Видите ли, здесь я получаю достаточно лекарств. Очень интересно, смогу ли я с такой же легкостью отвыкнуть от них, как от этого.
