Рудольф Гровиан тут же вспомнил о найденном скелете. Да уж: если они будут вчетвером, ничего плохого не случится.
Что это была за машина, никто уже не мог вспомнить. Мелани Адигар тоже этого не знала.
– Они не всегда приезжали на одной и той же машине. Возможно, и на серебристом «гольфе». Наверное, он принадлежал толстяку. Джонни балдел от роскошных тачек. Порше, ягуар… Раз я видела, как он вылезал из америкосовской жестянки. Понятия не имею, что за марка. Нежно-зеленого цвета, это я точно помню, с огромными задними антикрыльями, такая олдовая, в общем, самое то, чтобы повыпендриваться. Я тогда еще подумала, что у этого типа богатый папочка. Или же они сдают машины напрокат.
Хорсти Кремер тоже ничего не смог сказать по поводу машины. Марку ему не назвали. Просто сказали, что Кора села в машину к Джонни. Хорсти запил свое горе. К середине июня он метался между разочарованием и надеждой, что Кора к нему вернется. Джонни славился тем, что приезжал в Буххольц только полакомиться.
Хорсти проводил в «Аладдине» все выходные, каждый вечер бродил у дома родителей Коры. Однажды в воскресенье он не вытерпел и позвонил в двери.
Рудольфу Гровиану он рассказал:
– Дверь открыла старуха, всклокоченная, страшная. Я спросил ее о Коре, а она мне ответила: «Нет тут никакой Коры. Моя дочь пропала». Я подумал, что ослышался.
Рудольф Гровиан тоже так подумал. Пропала! Уже в конце июня? В то время как ее тетка и соседка были уверены, что Кора сидела у постели умирающей сестры вплоть до шестнадцатого августа!
Однако и Грит Адигар, и Маргрет Рош внезапно растеряли свою уверенность. После слов дочери Грит Адигар пошла на попятную. Она ведь не была тут все время, с мая по август. И почему-то теперь, когда она задумалась над этим, ситуация показалась ей странной. Вильгельму вдруг перестало нравиться, что она забегает к ним поболтать. Грит не подумала ничего такого, когда он перестал пускать ее дальше кухни. Она верила ему, когда он с встревоженным выражением лица указывал на потолок и бормотал:
– Кора от нее не отходит.
Зачем Вильгельму было лгать?
Вот и Маргрет задалась этим вопросом. Если Кора, как предполагал Рудольф Гровиан, исчезла еще шестнадцатого мая, то почему, звоня сестре семнадцатого, Вильгельм говорил лишь о плохой компании?
Его уже не спросишь… Рудольф Гровиан попытал счастья с Элсбет Рош. Он побеседовал с ней глазу на глаз! Маргрет, поселившаяся в доме после смерти брата, неохотно вышла из кухни. Следом за этим ему пришлось выслушать, что Магдалина во вновь обретенной красе восседает у ног Господа, теперь, когда ее тело лишилось недостатков и греховных мыслей.
Смысла в этом было мало. Поначалу Рудольф подумал, что Элсбет забыла о старшей дочери. Однако затем она рассказала об исчадье ада, оставившем всех в дураках. Оно ошивалось в храмах греха, вместо того, чтобы обдумывать свои поступки. Увлекло на погибель страдающее существо, поскольку было ослеплено жаждой плоти. В какой именно момент исчадье исчезло из родительского дома, Элсбет не знала.
Этот лепет можно было не принимать во внимание. Двое других свидетелей дали гораздо больше информации. К сожалению, в суде она не будет иметь никакой ценности. Хорсти Кремер мог пересказать только слухи. Он даже не помнил, кто именно сказал ему тогда об измене Коры. А Мелани Адигар не видела, ушла ли Кора в ту майскую ночь из кабака одна или в сопровождении Джонни, маленького толстяка и незнакомой девушки…
Казалось, Кору обрадовало сообщение о том, что Рудольф побеседовал с другом ее юности. Ее тон стал меланхоличным.
– Ну и как он там? Чем занимается? Женился?
Она слушала шефа, спрашивала, не забыл ли о ней Хорсти. А потом стала рассказывать сама. О вечерах в «Аладдине», где они иногда танцевали, а иногда стояли в углу. Хорсти обожал Удо Линденберга
[12]. Не жесткие, а только лирические композиции. «В темных, глубоких переходах прошлого. Дыхание воспоминания плывет по морям времен». И теперь она брела по темным переходам и периодически ее с головой накрывала холодная волна времени.
Сейчас волна была едва теплой. Кора негромко рассмеялась.
– Хорсти был милым. Часто меня мучила совесть, ведь я использовала его, чтобы остальные парни держались от меня подальше. Я хотела дождаться своего единственного. Подло, правда?
Рудольф Гровиан лишь пожал плечами, давая ей возможность выговориться, а сам ломал голову над тем, как обойти утес под названием Магдалина и при этом упомянуть о шестнадцатом мая. Только вечер в «Аладдине» и короткая сцена на парковке, ни о чем другом он говорить с Корой не хотел. Рудольф ни в коем случае не думал снова пробираться за ее стену, как во время последнего разговора, когда он добрые четверть часа наблюдал за тем, как она качает головой, прежде чем понял, что она отключилась.
Ему хотелось просто узнать, что было дальше с ней и Джонни. Ведь должно же было что-то быть. Не вызывало сомнений: Джонни это и есть Ганс Бёккель. Бёккель приводил девушек в подвал, развлекался с ними и следил за тем, чтобы его друзьям тоже досталось. И если с Корой произошло то же самое, что и с той малышкой, всхлипы которой слышала у двери туалета Мелани Адигар, история обретала смысл.
Большая любовь заставила ее отдаться двум мужчинам одновременно. У толстяка в тот вечер была девушка, но оставался еще Георг Франкенберг. И даже если Франки действительно был сдержанным и серьезным молодым человеком, он был бы не первым, кого удалось увлечь в такой ситуации. Оставалось лишь доказать, что Георг Франкенберг сломал руку не шестнадцатого мая, а немного позже.
Для того чтобы представить, как именно это произошло, не нужно обладать богатой фантазией. Нужно было лишь провести несколько бессонных ночей, во время которых Рудольф представлял, как молодой человек приходит домой в полнейшем раздрае. Как рассказывает отцу об одной или двух мертвых девушках. Молодому человеку страшно. Отец успокаивает его, задает несколько вопросов и узнает: никто не видел его сына с этими двумя. Кроме того, это произошло вдали от родного дома. Итак, не переживай, мальчик мой. Мы решим этот вопрос. Даже больно не будет. Предварительно я сделаю тебе укол.
Рудольф Гровиан мысленно находился во Франкфурте, в «Аладдине» и нескольких других местах и вроде бы не пропустил ничего серьезного. Он слышал, что Кора продолжала говорить о Хорсти, который его абсолютно не интересовал.
Она вздохнула.
– Надеюсь, он счастлив в браке. Нет, правда, я желаю ему этого от всей души. Хорсти это заслужил. Он всегда старался поступать правильно. На день рождения подарил мне кассету, которую сам записал. «Queen». У нас уже была такая кассета, но его запись была лучше. На ней вообще не было шумов. «We are the champions» и «Bohemian Rhapsody». Магдалина от них просто с ума сходила. В ту неделю она только это и слушала. Она была в восторге от голоса Фредди Меркьюри. А теперь он давно уже мертв… Господи, почему все они мертвы?
