– Чушь собачья! – возмутился Рудольф Гровиан, понимая, как это звучит: словно, несмотря на возражения, слова Бурте его убедили.
Однако это было не так. Было лишь недоумение, из-за которого он лишился дара речи. Уверенность, с которой это было сказано… Словно Бурте стоял рядом и все видел.
Так оно и было – конечно, в переносном смысле. То, что он описывал Рудольфу Гровиану, было, по его словам, внутренним убеждением Коры Бендер. Будучи опытным и внимательным наблюдателем, Бурте умел извлекать крупицы правды из огромной кучи лжи.
– Боюсь, – сухо произнес Рудольф Гровиан, – что из этой истории вы извлекли ложь. Не знаю, зачем она рассказывает вам этот бред. Но по времени не сходится. Она была…
Он хотел сообщить профессору о том, что только что выяснил. Что после дня рождения Магдалины был подвал, а потом сразу же наступил октябрь. Бурте оборвал его небрежным взмахом руки. Дело не во времени. И даже не в проституции. Нет никаких причин так кипятиться.
Речь идет лишь о смерти Георга Франкенберга, о мотивах Коры Бендер и о ее благоразумии. Последнего не было. Кора Бендер невменяемая. Ее нельзя привлечь к ответственности за содеянное. Дело было не в мужчине и его поведении. Триггером послужила женщина.
В этот миг Рудольф Гровиан услышал слова Коры: «Мужчине просто не повезло: он лежал сверху».
Тем не менее полицейский покачал головой.
– Не знаю, из чего вы это заключили, господин Бурте. Вы допускаете огромную ошибку, с кондачка отметая сцену в подвале. Я слышал о ней уже дважды! А я тоже опытный и внимательный наблюдатель. В некоем подвале госпожу Бендер изнасиловали и едва не убили двое мужчин. В процессе была убита девушка, вполне вероятно, что это сделал Георг Франкенберг. Именно поэтому он должен был умереть.
К этому моменту профессор Бурте полностью успокоился. Он откинулся на спинку кресла, смерил полицейского задумчивым взглядом и поинтересовался:
– А на чем основана ваша уверенность? На словах госпожи Бендер? Или у вас есть доказательства?
Нет, черт побери. Он опирался только на слова. Парочка тут, парочка там. Хорсти Кремер, Мелани Адигар и Джонни Гитарист! Пока даже неясно, действительно ли Ганс Бёккель и Джонни Гитарист – одно и то же лицо. А Бёккель был единственным связующим звеном с Франкенбергом. Нельзя ведь в суде выдвигать в качестве аргумента «Song of Tiger»!
– Вам жаль ее, – заявил профессор Бурте, когда Рудольф промолчал. Это было похоже на приговор и повисло в воздухе, словно неоспоримый факт. – Вам хочется ей помочь, и вы стараетесь найти ее действиям рациональное объяснение. У вас есть дочь, не так ли? Сколько ей лет, господин Гровиан?
Когда ответа снова не последовало, Бурте кивнул сам себе, словно подтверждая собственные слова, и опять заговорил отеческим тоном, который довел Рудольфа Гровиана до бешенства.
– Я прослушал не только последнюю пленку и понимаю ваше рвение. Молодая женщина, которой хотелось всего лишь жить по-человечески, такая беспомощная, в отчаянии, жертва обстоятельств, на которые она не могла повлиять, молит вас ее понять. Стоит перед вами в полнейшем раздрае. Лепечет о помощи и падает в обморок. Вы были с ней наедине, когда это случилось, не так ли? Просьба о помощи была адресована исключительно вам. В этот момент вы были заместителем ее отца. И точно так же себя чувствовали. А несколько минут назад эта сцена повторилась. Отец, господин Гровиан, хочет верить своей дочери. Подумайте об этом. И спросите себя, как бы вы оценили свое поведение, если бы его продемонстрировал ваш коллега!
Рудольф Гровиан стиснул зубы, поэтому ответ прозвучал сдавленно:
– Я здесь не затем, чтобы вы меня анализировали. Я всего лишь пытался разобраться с недавно полученной информацией.
Бурте важно кивнул.
– А госпожа Бендер смогла ее подтвердить?
– В некотором смысле.
Профессор снова кивнул. Но что это за новая информация, не спросил.
– Она подтвердит вам все что угодно, господин Гровиан. Все, что позволит установить вам связь между ней и Георгом Франкенбергом. Она ведь сама пытается найти рациональное объяснение своим действиям. Его смерть словно освободила ее, и она ищет причину. Судорожно пытается ввести его в свою жизнь. И, чтобы добиться этого, даже сажает его на диван в роли своего сутенера.
Рудольф Гровиан хотел что-то сказать, однако резкий жест профессора снова заставил его умолкнуть.
– Я попытаюсь кое-что вам объяснить. И очень надеюсь, что после этого вы окончательно поймете, где заканчивается ваша работа и начинается моя. Забудем о Георге Франкенберге и о подвале. Травма госпожи Бендер называется вовсе не «подвал», а «Магдалина».
Для профессора Бурте все выглядело просто. Для него Георг Франкенберг был лишь случайной жертвой. На его месте мог быть кто угодно, кто находился бы в сопровождении женщины, которая напомнила Коре Бендер о сестре. Еще раз убить женщину, разрушившую ее жизнь, Кора Бендер не сумела. В отчаянии – а отчаяние было очень велико – она набросилась на мужчину. Его смерть позволила ей убить сразу двух зайцев. Кора исполнила величайшее желание Магдалины – послала ей красивого мужчину. И, вместо Магдалины, жена Франкенберга оттолкнула ее руку, сигнализируя тем самым, что больше ей помощь не нужна. В тот миг Кора Бендер почувствовала такую свободу, что даже пожизненное заключение ее уже не пугало. Она сама считала, что заслуживает наказания.
Рудольф Гровиан выслушал профессора, и глазом не моргнув. Жизнь как картотека преступлений. Вранье, кража, наркотики. И – вишенка на торте – убийство. Нет! Только не Георг Франкенберг. О нем лучше пока забыть. Жертву звали Магдалиной!
Убила ли Кора Бендер свою сестру умышленно, потому что воспринимала ее как разрушительницу собственного «я» (не только собственного, их отец тоже пострадал, а Кора Бендер боготворила своего отца) или же это случилось по неосторожности, в наркотическом угаре, этого профессор Бурте не знал. Но ломающиеся ребра принадлежали Магдалине.
И Рудольф Гровиан услышал слова Коры: Одну руку я всегда клала ей на грудь… Этого ему было довольно. «Эскулап, – подумал он, – даже не замечает, что позаимствовал образ ее мышления. Послушать Кору Бендер полчаса – и снова поверишь в Вайнахтсманна»
[14].
Но он не поверит! Он собрал факты.
– У меня к вам предложение, – произнес Рудольф, вставая. – Вы будете выполнять свою работу, а я – свою. Если вы напишете это в своем заключении, я опровергну ваши слова в два счета.
Профессор Бурте изъявил желание услышать опровержение немедленно. И Рудольф Гровиан перечислил факты. Факт номер один: когда умерла ее сестра, Коры уже три месяца как не было дома. По всей видимости, она лежала с проломленным черепом в какой-то клинике, из которой ее выписали только в ноябре. Факт номер два касался проституции как искупления в сочетании с подспудным желанием совершить инцест с отцом. Красивая формулировка. Он бы не сумел так выразиться. Но, к сожалению, это невозможно – с пробитым черепом на панели не постоишь. Не говоря уже о том, что у Коры не было такого подспудного желания.
