– Ах, дядя, шутки тут неуместны! Яцек и в самом деле женат на какой-то женщине!
Он кивнул:
– То, что на женщине, – уже хорошо…
– Как это? – не поняла я.
– Он мог бы, например, оказаться извращенцем.
– Ах, дядя, это и правда серьезное дело. И если вы мне не поможете… Я буквально не знаю, что мне делать! Расскажу по порядку. Так вышло, что Яцек из-за невнимательности оставил на бюро открытое письмо…
Дядя меня прервал:
– Если оставил, значит, не придал ему большого значения.
– Наоборот. Для него оно было страшно важным.
– Откуда тебе знать, что важным?
Такой допрос начал меня нервировать. Да это и не относилось к делу.
– Ну, потому что он вернулся за тем письмом и был очень обеспокоен, – сказала я.
– А что было в нем?
– Ужасные вещи! Какая-то женщина писала Яцеку как своему мужу.
Я повторила дяде содержание письма, насколько сумела подробно. Потом рассказала о дальнейшем поведении Яцека. Он выслушал меня с изрядным вниманием, однако не отказал себе в удовольствии давать комментарии:
– Вот так-так, оказывается, в нашей семейке не я один – паршивая овца.
Я воздержалась комментировать это. Мне было жаль, что он столь неделикатно затронул дело, о котором я бы предпочла не вспоминать.
Автор дневника не расшифровывает, о чем идет речь. Но поскольку из-за этого для значительного числа читателей дело может показаться несколько неясным, я считаю своим долгом пояснить, что пан Альбин Нементовский за восемь лет до описываемых его племянницей событий пережил довольно досадное судебное разбирательство. Речь шла о соблазнении несовершеннолетней, панны Л. З., чьи родители оказались этим недовольны. В результате судебного разбирательства пан Альбин был приговорен к двум годам тюремного заключения. (Примеч. Т. Д.-М.)
– И ты уверена, – спросил дядя, – что это письмо не простая мистификация?
– Абсолютно уверена.
– Хм, а может, это письмо написал твой любезный муженек, чтобы проверить, не заглядываешь ли ты в его корреспонденцию?
– Но, дядя! Не верится, чтобы Яцек прибегнул к подобным хитростям.
– И то правда. Он никогда не выглядел слишком сообразительным.
– К тому же письмо написано женским почерком. Нет. Оно наверняка настоящее. Кроме того, поведение Яцека убеждает меня, что дело совершенно серьезное.
– И ты говоришь, он сегодня уезжает в Париж?
– Не знаю. Так он мне сказал. Но едет ли он туда на самом деле? Мне случайно удалось выяснить, что он снял все деньги со счета.
Дядя Альбин протяжно присвистнул:
– Все?.. Это сколько же?
– Где-то пятьдесят две тысячи.
– Проклятие. Вот же у людей денег, – невольно заметил дядя и добавил: – Не оставил ни гроша?
– Ну, несколько сотен злотых. Но это не важно.
– Сравнительно с той суммой – естественно. Скажи мне, моя малышка, говорила ли ты об этом с родителями?
– Боже сохрани! Дядя, можете себе представить, что бы сделал отец!
– Да, этот старый идиот, естественно, наделал бы шуму. Ты, любовь моя, поступила очень разумно, что ни словечка не сказала ни мужу, ни родителям о своем открытии. Дело-то и вправду требует изрядной тактичности.
Я взяла дядю за руку:
– Дорогой дядюшка мне поможет. Верно?..
Он задумался, а затем кивнул:
– И даже с немалым удовольствием. Но при одном условии.
– Ох, дядя, – воскликнула я счастливо, – я была уверена, что вы мне не откажете! Мне ведь буквально не к кому обратиться за советом, за помощью!
– Рад служить, но при одном условии, – подчеркнул он.
– Но, дядюшка, надеюсь, вы не поставите такого условия, которое… которое…
Он нахмурился, однако потом сразу повеселел и, окинув меня ироническим взглядом (какой же он все-таки чудесный!), сказал:
– Малышка, что ты там себе напридумывала? Мне что, нужно прибегать к таким средствам, чтобы добиться женщины?
Я покраснела, а он добавил:
– Кажется, я несколько преждевременно принялся хвалить твою сообразительность.
– Прошу прощения, но вы и правда меня неправильно поняли.
– Ну-ну, так-то лучше, впрочем, оставим это. Слушай внимательно. Я охотно возьму это дело в свои руки. Но лишь в том случае, если ты согласишься в точности исполнять мои указания. Ты ничего не должна делать по собственному разумению. Абсолютно ничего. Я и правда верю в твою сообразительность, между тем тут – работа для гроссмейстера, один неудачный шаг может разрушить все. Понимаешь?
– Понимаю, – сказала я без раздумий.
– И обещаешь мне, что будешь точно выполнять мои указания, да?
– С несомненным удовольствием.
– Вот и прекрасно. Итак, во-первых, хочу тебе сказать, что я об этом думаю. Полагаю, дело не окажется простым и легким. Скорее всего, та женщина и вправду жена твоего мужа. И у нее оказались очень важные причины, чтобы отыскать его. Это упоминание о чувствах я не считаю слишком уж искренним. Ни одна женщина не вспомнит вдруг, после нескольких лет расставания с мужчиной, что она его любит.
– Вот именно.
– А значит, мы, по всей видимости, имеем здесь дело с шантажом.
– Это весьма правдоподобно.
– Прежде всего, – продолжал дядя, – нужно установить факты. Мы знаем, что персона, подписывающаяся буквой «Б.», находится в Варшаве и живет в отеле. Живет либо жила, поскольку возможно и то, что она уезжает сегодня вместе с твоим мужем. Тогда сперва необходимо установить, едет ли Яцек один или с ней. Ты должна оказаться на вокзале и проверить это. Конечно, можно бы нанять детектива…
– Я тоже подумывала об этом, – вмешалась я.
Дядя покачал головой.
– Нет, это был бы серьезный риск. Детектив может выйти на существенный след, понять, что твой муж – двоеженец. Случись такое – и твой супруг окажется у него в руках, тут открываются неограниченные возможности для шантажа. Нет. В таком деле нельзя доверять никому. Оно слишком важное. Проводи своего мужа на вокзал и следи внимательно, не ищет ли он взглядом той дамы. Если даже едет с ней вместе, то, думаю, будет осторожен. Вероятно, они даже и сядут в разные вагоны.
Я забеспокоилась.
– Так что же, дядя, вы полагаете, он собирается сбежать с ней?
– Я ничего не полагаю, – пожал он плечами. – Просто принимаю это как один из вариантов.
– Это было бы ужасно. И что мне в таком случае делать?
– Тебе придется прибегнуть к какой-то хитрости, дабы задержать его. Например, постарайся, чтобы он не успел сесть на поезд. Понимаешь, малышка?
