– О да. Некогда была здесь проездом, буквально несколько часов. Это не в счет. Не так ли? Но и вы, кажется, немало путешествуете? По крайней мере генерал вспоминал, что ваш муж – дипломат, а дипломатическая служба связана с частой сменой места жительства. Ведь так?
– Верно, – согласилась я. – Однако я не путешествовала столько, сколько вы. А теперь – и уже долгое время – сижу в Варшаве.
Мы обменялись еще несколькими общими вежливыми фразами, и мисс Норманн пошла к себе. Она производила вполне милое впечатление. Интересно, отчего она ни словом не упомянула о дяде Альбине. Дядя наверняка не признался, что семья не поддерживает с ним отношений. Загадочная женщина. Не могу избавиться от какого-то подсознательного чувства, что она скрывает в себе некую тайну – куда более опасную, чем известна мне. Я еще не строю никаких планов. Но радуюсь, что теперь могу без подозрений как-нибудь зайти к ней и осмотреться в апартаментах. Мне просто необходимо получить такие же этажом выше. В случае если она меня поймает, я смогу пояснить, что ошиблась этажом.
Поговорила с директором, и он пообещал мне – апартаменты через пару дней освободятся. Господин Ларсен нынче явится на трапезу в «Патрию», обедаем вместе. Он удивительно интересный собеседник.
Среда
Это должно что-то означать. Поскольку мне известно, что в Биаррице она уже использовала чужую фамилию (собственно, своей девичьей пользуется тоже незаконно, так как должна бы носить фамилию Яцека), я склонна скорее верить памяти Ларсена, чем поведению этой женщины.
Было так.
Мы как раз обедали с господином Ларсеном, когда в столовую залу вошла мисс Норманн. Проходя рядом с нашим столиком, она поздоровалась со мной вроде бы с большей сердечностью, нежели это позволяло наше недолгое знакомство. Я ответила ей тем же. Ларсен встал и поклонился. Она едва заметно наклонила голову в ответ. А когда уже заняла место по ту сторону залы, Ларсен сказал:
– Не могу избавиться от впечатления, будто знаю эту даму. Кто это?
– Ее имя мисс Элизабет Норманн.
– Странно, – пробормотал он. – Я бы поклялся, что раньше она звалась иначе. И что мы довольно часто встречались. – Он взглянул в ее сторону и добавил: – Вероятно, тогда волосы ее были другого цвета и… Я чуть не сказал нечто неуместное.
– Ну, можете сказать, – настаивала я, весьма заинтригованная.
– По правде говоря, это ерунда.
– И все же!
– Я не могу избавиться от впечатления, будто видел ее танцующей в весьма эксцентричном костюме.
– На каком-то маскараде?
– Нисколько. В каком-то кабаре.
– Не понимаю…
– Я, конечно, не могу доверять своей памяти. Но мне кажется, некая удивительно похожая на эту даму особа выступала танцовщицей в кабаре… Где это было, я уже и не вспомню. Не припомню, и когда оно происходило. Прошу прощения за то, что бросаю тень на вашу знакомую.
Я пожала плечами:
– Мы познакомились с ней совсем недавно. Но мне не кажется правдоподобным факт того, что она могла выступать танцовщицей в кабаре. Она, несомненно, богата, и не похоже, чтобы делала такие вещи ради каприза. Производит впечатление женщины уравновешенной и пристойной. Но вы меня заинтриговали. Не можете ли вспомнить, как звали ту танцовщицу?
Он нахмурился и через некоторое время произнес:
– Если не ошибаюсь, звалась она Салли Ней… Да. Салли Ней. Один из моих приятелей интересовался ею поближе. Потому я и запомнил фамилию… Верно. Теперь вспомнил. Было это четыре года назад в Буэнос-Айресе. Мой коллега оделял ее немалым вниманием. Естественно, я говорю о танцовщице, а не о той даме, которая похожа на нее. Та точно была брюнеткой. Скорее, южного типа.
– И чем же все закончилось?
– Увы, быстрым расставанием. Мы тогда были в Буэнос-Айресе ради заключения торгового соглашения. Довольно быстро закончили переговоры, и пришлось возвращаться в Соединенные Штаты.
– Хотела кое о чем спросить вас, – улыбнулась я ему. – Не могли бы вы дать мне фамилию и адрес этого своего коллеги?
– После того что я о нем уже сказал, это было бы довольно сложно.
– Но вы ведь не сказали о нем ничего дурного.
– Но он человек женатый… – защищался Ларсен.
– Ах, боже мой. Я напишу ему деликатно. И даже если письмо попадет в руки его жены, у нее не окажется причин подозревать его в неверности. И я действительно была бы вам за это обязана.
– Значит, вы полагаете, что эта дама и в самом деле могла быть танцовщицей кабаре?
– Отнюдь нет. Но, видите ли, это могло касаться ее сестры. Та довольно ветрена. Впрочем, не могу раскрыть вам большего, ведь и сама знаю немного. Не отказывайте мне.
Он еще миг колебался, однако затем согласился:
– Хорошо. Но я настаиваю на тактичности.
– Можете быть уверены в этом.
Он вырвал листок из блокнота и написал на нем: «Charles B. Baxter Burgos Hotel “Continental”, Espana». Я прочла это с удивлением.
– Но ведь Соединенные Штаты не поддерживают дипломатических отношений с генералом Франко.
– Официально – нет. Бакстер присутствует там в качестве дипломатического наблюдателя.
– Видите, – заметила я, – вы совершенно зря волновались. Он наверняка находится там без жены.
– Наоборот. Они там вместе.
– Как это? Он не боится подставлять ее под опасности войны?
– В Бургосе довольно безопасно. Правительственные самолеты редко долетают туда. Впрочем, война, вероятно, скоро закончится. Советы помогают властям все меньше, и преимущество повстанцев становится все явственней
.
– Мой муж утверждает, – сказала я, – что своей жестокостью испанская война превосходит Первую мировую.
– Наверняка, – признал Ларсен. – Так всегда случается, когда важными оказываются идеологические мотивы. Кроме того, стоит принимать во внимание и национальный темперамент испанцев. Не станем забывать и о том, что Испания – родина кровавейшей инквизиции, корриды и прочих подобных гадостей.
Он довольно много разглагольствовал на эту тему, что было мне на руку: до того, как написать письмо тому Бакстеру, я хотела вытянуть из Ларсена толику информации о той танцовщице, поскольку была почти уверена – речь идет именно о Бетти Норманн.
Но в ее поведении относительно Ларсена я не заметила ничего указывающего на то, что она его когда-либо видела. Впрочем, это вполне нормально. Она могла когда-то танцевать в кабаре, повинуясь капризу. Я и сама, окажись в далеком городе, где меня никто не знает, могла бы пойти на такое. Просто, чтобы проверить, какое впечатление производят мои красота и очарование. Когда танцуешь в кабаре, узнаёшь сотни мужчин. И совершенно естественно, что большинства из них ты потом не помнишь.
